На его счастье медведица решила не выяснять отношения и, забрав своих чад, с достоинством удалилась в лес. Ни секунды не медля отправился в строго противоположную сторону и бригадир с собакой…
…Почтальон в деревне не то что в городе — фигура видная, он та ниточка, что связывает Комарово с внешним миром, источник всяческой информации. Стоит почтальону показаться на улице, как из домов высыпают жители. Как большинство людей на Руси, население Комарово не обременяет себя перепиской, ограничиваясь поздравительными открытками, поэтому в сумке почтальона преимущественно газеты и журналы. С одной оговоркой, в данном случае очень важной. Одному из жителей почтальон приносит десятки, а в иные дни и сотни писем. На конвертах помечено: Степану Минеевичу Сыропятову.
— Фамилия наша, дорогуша, как у многих работных людей, от клички произошла. Прародитель мой в Кунгуре тогда жил. Приехал новый управитель, кличет его в контору. А дождь сильный шел, старые лапти и разъехались. Бросил он их, да так в контору босиком и заявился. Росту был здоровенного, под потолок. Погуторили, повернулся он, чтобы уйти, а управитель ручками как всплеснет: пятки-то, говорит, какие у тебя огромадные да сырые, смотри, как наследил. Никакой ты не Трофимов, Сыропятов ты — вот кто.
Степан Минеевич статью своей пошел в прадеда и потому попал в гвардию, служил в Питере. Причем в армию его забирали дважды. Еще шестнадцать не стукнуло, велели явиться на призывной пункт. Показал записи, где значился возраст. Чиновник отмахнулся: знаем эти кержацкие бумажки, веры им нет. Направили для освидетельствования к врачам. Те смотрят: парень здоровый, с коломенскую версту, признали годным и совершеннолетним. Явились тогда свидетели, почти вся деревня, доказали, что молод-зелен. После этого на целых восемь лет забыли о рекруте из Комарово — канцелярская машина работала с большими перебоями.
Речь у Степана Минеевича певучая, любимое обращение к собеседнику — «дорогуша». Само это слово, округлое и теплое, очень идет к нему, он мягок в обращении, спокойствием и доброжелательностью веет от всей его фигуры. Во время беседы изредка поглаживает бороду, причем, как успел я заметить, делает это тогда, когда надо вспомнить дату или фамилию. Память у него исключительная, легко извлекающая из прошлого цифры и факты. Он словно испытывает собеседника, способен ли тот отличить быль от небылицы. Способен — молодец, не способен — сам, значит, и виноват.
Степан Минеевич ходит, опираясь на палку, и постоянно подтрунивает над своей «третьей» ногой.