Но вот однажды весной пришла посылка из Владивостока. В марле на влажном мху лежало сто зернышек, невзрачных на вид, похожих на семена вики. Для Степана Минеевича наступили радостные и трудные дни. Привез из леса землю, смешанную с перепревшей листвой, тщательно выбирал место, памятуя, что дальневосточный гость любит южные и юго-восточные склоны. Солнца достаточно. Но вот задача: женьшень любит несовместимое — солнце и тень. Прямые солнечные лучи для него губительны. Тогда-то и воздвиг Сыропятов свой шатер, двойной частокол.
Осенью грядка не подавала даже малейшего признака жизни. Во Владивосток ушло паническое письмо. Из института последовало вежливое разъяснение, что женьшень всходит на второй год.
— Оконфузился я, дорогуша, перед учеными, — добродушно смеется садовод. — Ведь читал об этом сколько раз, да вот запамятовал. Уж больно мне хотелось поскорее увидеть свое дитя.
Сравнение корня с ребенком весьма точное. Он требует повседневной заботы, чуть не доглядел за этим капризным дитятей — и пошел насмарку многолетний труд. Сыропятов на деле убедился, насколько мудра и справедлива восточная поговорка, гласившая, что легче обучить взрослого тигра, чем вырастить женьшень.
Когда я в последний раз побывал у Степана Минеевича, то прошло уже двадцать лет с той поры, когда были заделаны в почву первые семена. На плантации росло пятьдесят корней. Было намного больше, за сто, но помешало… свердловское телевидение, подготовившее о Сыропятове большой очерк. Среди зрителей, смотревших передачу, оказались лихие люди. Ночью приплыли на лодке в Комарово, часть корней выкопали, часть — истоптали. Сыропятов с горя слег. Вызвали милиционеров. Те сначала рассердились: этого, мол, только не хватало, огороды охранять. Когда же Сыропятов показал им журнал с сотнями отзывов, те искренне заинтересовались и попросили взять журнал с собой. Журнал «зачитали», воров не нашли.
Мне довелось держать этот журнал в руках. Толстая тетрадь в дерматиновом переплете. Заполняется она стихийно. Плывут по реке туристы, услышат про садовода и заглянут в дом, что стоит на крутом берегу. Степан Минеевич рад свежему человеку, охотно делится с каждым своим опытом. Старик пунктуальный и дотошный, он и завел специальную тетрадочку. Записей в ней много, приведу лишь одну: «Мы, туристы из Верхних Серег, прослушали лекцию, если можно назвать ее лекцией, о пользе растений южных и северных. Таких специалистов любить нужно, беречь, поощрять. На таких людях, как Степан Минеевич, держится красота земли русской».
В 1974 году в «Известиях» была опубликована хроникальная заметка о садоводческих изысканиях Сыропятова. В Комарово хлынул поток писем, который условно можно разделить на две части. Наиболее увесистую объединяет страстное желание любителей получить хотя бы одно семечко женьшеня. Вряд ли центральное статистическое управление ведет точный учет садоводов, но если таковой есть, то, как бы ни была высока цифра, ее смело можно считать заниженной. Урбанизация жизни вызвала — и процесс этот совершенно закономерный — колоссальную тягу к земле, к природе. Просматривая почту Сыропятова, удивляешься, до чего богата земля талантами.