Рота у Суровова обстрелянная, к бою ел не привыкать. Подпоручик пояснил, каким порядком нужно будет выступать из селения, когда и с какого расстояния открывать продольный огонь по ложементам противника, что делать, если турки не примут боя и станут отступать, и как действовать, если турки сами перейдут в атаку или попытаются обойти атакующих.
Выстрелы уже гремели всюду, и Суровов мог лишь догадываться, что близкую пальбу начал их, скобелевский отряд, а пальба дальняя, в сторону Янины и Казанлыка, по всей видимости, ведется левой колонной князя Святополк-Мирского. Ему вдруг захотелось боя скоротечного и победного, чтобы одним ударом покончить с турками и поставить на колени, принудить к сдаче всех пашей. «Воюем полгода, — думал Суровов, — людей положили много, пора дать мир этой исстрадавшейся земле».
Рота еще находилась в движении, когда вдали показались группы черкесов. На атаки они бывают дерзки, и от них всего можно ожидать. Суровов распорядился занять позиции и по возможности окопаться в снегу. Сам он пристроился за трупом убитой лошади и спокойно рассматривал несущуюся конную группу; слышался и свист, и улюлюканье, и подбадривающие крики «алла».
— Заряжай! — властно приказал он. — Без команды не стрелять!
Черкесы уже были на расстоянии ружейного выстрела, но Суровов все еще медлил с открытием огня. Он глядел на высо-
кого черкеса, наверное офицера, который скакал впереди всех, часто оглядывался и что-то кричал. Игнат уже мог различить и его усы, и сбитую набок шапку, и крепко сжатый в руке ятаган. «Это мой!» — сквозь зубы прошипел Игнат. Крикнул так. что голос его мог долететь и до черкесов:
— Пли!
Бил он в упор, целясь в грудь офицера. Однако волнение было сильнее его желания, и пули, одна за другой, проносились мимо всадника: иначе он давно свалился бы с лошади. Была ли очередная пуля, выпущенная Сурововым, более счастливой или меткий выстрел принадлежал его подчиненному, но высокий черкес вдруг сник и тотчас пополз с лошади. Он еще долго висел на стременах, потом упал под копыта несшихся вскачь коней.
А залпы гремели и гремели; грохотали до тех нор, пока не остановили всадников и не заставили их повернуть. Суровов вытер со лба пот и глухо проронил:
— Хорошо стреляли. Молодцы!
— Рады стараться, ваше благородие! — недружно, но громко ответили солдаты.
Уцелевшие черкесы ускакали за темные грядки турецких ложементов. Турки будто не замечали подступивших с фланга стрелков, они били сверху вниз, где готовились к атаке главные силы отряда. Судить по выстрелам — турок много. Суровов прикинул: если стрелять отсюда, меткого огня не получится, до противника несколько сот шагов. Между позициями роты и ложементами турок виднелась гряда камней — будто собирали их с обширного поля, сволокли в одно место и бросили. Игнат вспомнил жаркое дело под Горным Дубняком, солдатскую смекалку и находчивость. Не повторить ли сейчас то, что тогда вполне себя оправдало? Солдаты с напряженным вниманием поглядывали и на командира, и на вражеские ложементы. Много их у него, этих солдат. Их жизнями он волен распоряжаться по своему разумению.