— Эх, Тодю, и говорить не хочется! — Минчев вздохнул. — Было там всегда очень плохо, а стаЛо так… Нет, я не придумаю, как назвать тебе нашу теперешнюю жизнь!
— Где ты был? Что видел? — спросил после тягостного раздумья Христов.
— Везде я побывал, Тодю. Не буду рассказывать тебе про Панагюриште и Батак, ты там был и все видел сам. Но если бы они только там чинили свои злодеяния! Я вот побывал под Тульчей спустя неделю после объявления войны. Помню, там были чудненькие деревеньки, окруженные садами и цветами, с шумными ребятишками. Нет там больше деревенек, Тодю, все разграбили и сожгли эти варвары! В церкви они въезжали верхом, выкалывали на иконах глаза святым, гадили на алтаре и уезжали. Село Лунковицу они подожгли. Кто остался там — погиб в огне, кто бежал и спрятался в плавнях, — затонул, когда вода начала прибывать. В лесах умирают от голода одичавшие дети, которые часто становятся жертвами волков. Не птицы поют теперь в наших лесах, Тодю, а с. го пут умирающие дети, их обесчещенные матери, их седобородые деды!
— Значит, до сих нор они зверствуют н наших местах? — чуть слышно спросил Христов.
Минчев безнадежно махнул рукой:
— Зверствуют. А кто им сейчас помешает? Они ведь там сейчас полные хозяева!
— Это так, — согласился Тодор.
— Ты, наверное, слышал про зверя Абдулаха? — продолжал Минчев. — Перуштица и Калофер запомнили ею на всю жизнь! Это он согнал там многих жителей в одно место, запер их в здании и сжег. Живыми сжег! Крики несчастных далеко слышались! В другом месте он поубивал учителей-болгар, а потом сжег трупы, чтобы замести следы преступления. Впрочем, я не думаю, что он кого-то опасается.
— А что говорят в Болгарии о начавшейся войне? — спросил Христов. — Верят в близкое освобождение или нет?
— Верят, Тодю, надеются и ждут. Но есть и такие, особенно из осторожных наших старичков, кто смотрит на все пессимистически.
— Почему? — удивился Христов.
— Не раз, говорят, Россия хорошо начинала свои войны за наше освобождение, да плохо их кончала. А потом мы расплачивались своими боками, всю свою злость турки на нас и вымещали.
Христов задумался, потом медленно проговорил:
— Есть правда и в их словах. Было так, было.
— А на этот раз? Как ты думаешь, русские смогут освобо=г дить Болгарию или все повторится?
— Нет, Данчо, повториться такое не должно! Русские бросили сюда огромные силы, перед которыми туркам не устоять.
— Спасибо им, давно мы этого ждем! — воскликнул Минчев.
— Ну а как оценивают болгары наши апрельские неудачи? — спросил Христов.
— После поражения восстания мне доводилось всякое слышать, — ответил Минчев. — Одни осуждают наших водачей, которые плохо подготовили народ к вооруженной борьбе. Другие говорят, что силы свои все же надо было проверить и что на ошибках мы многому научились. Третьи ругают всех болгар, не показавших единство и стойкость в такое жестокое и опасное время…