Орудие открыло огонь поспешно, как только поднесли заряды и гранаты. Над каменной грядой турок тотчас заклуби-
лись белые дымки разрывов. В центре гряды снаряды срезали небольшой выступ с присосавшимися к нему красными фесками, и на поле грохнуло одобрительное «ура». Ободренный удачными выстрелами, поручик продолжал торопить подчиненных, требуя частого огня. В сторону турок пролетали и другие гранаты, их слала его батарея, оставшаяся на прежних позициях, но эти снаряды шли дальше каменной гряды: с дальнего расстояния опасно бить по глыбам, любая неточность могла уполовинить бородинскую роту.
Над головой нудно просвистела граната и плюхнулась саженях в сорока от орудия, распотрошив землю и подняв тучу серой пыли.
— Ихняя! — оглянулся солдат, подносивший гранаты к своему орудию.
— Турецкая! — подтвердил поручик.
Ему очень хотелось выйти победителем из этого поединка. И дело тут было даже не в честолюбии, не в желании прославиться, что вполне естественно для молодого офицера, лишь сегодня начавшего настоящую военную жизнь. Его в эту минуту тревожило другое: солдаты из роты Бородина не могли поднять головы. Что ж, полагал он, расчеты его оказались правильными, гранат пока хватает. Надо и дальше во всем быть лучше противника: и в темпе огня, и в точности попадания. Каменная гряда уже исчезла в белесых клубах дыма и не огрызалась винтовочными выстрелами. Но турецкие орудия огонь усилили, и гранаты рвались теперь справа и слева, иногда перелетали, иногда недолетали до его позиции. Одна из гранат разорвалась совсем близко от орудия, и тотчас послышались стоны раненых. Стрельцов бросился к пострадавшим и обнаружил малоотрадную картину: из строя выведено большинство людей. Он сам встал у орудия и повел огонь, требуя от тех, кто мог, пошевеливаться и не задерживаться с гранатами. Бил он уже в белесый дым, окутавший все турецкое сооружение. Очередная вражеская граната разорвалась опять рядом с орудием, и Стрельцов почувствовал резкую боль в левом плече.
— В укрытие! — скомандовал он, а сам бросился к треноге с трубою, чтобы, по возможности, отыскать меткое турецкое орудие и перенести на него огонь.
Турки стреляли часто, но как-то однообразно, словно отсчитывая секунды и не допуская, чтобы нарушился интервал между выстрелами. Эта размеренность нервировала Стрельцова, и ему не терпелось поскорее нарушить спокойный, расчетливый режим турецких артиллеристов. В трубу Стрельцов различил угловатую, заросшую мелким кустарником возвышенность, на которой противник расположил несколько орудий. Сначала Стрельцов увидел в том месте лохматый клубок дыма, потом оттуда донесся глухой тук выстрела, и уже. затем прошипела летящая граната. Сейчас бы в пору перенести огонь на эту батарею, но тогда оставишь без защиты свою пехоту, не поможешь ей преодолеть каменную гряду. В эту минуту приполз солдат от подпоручика Бородина. Бородин просил прекратить пальбу: рота изготовилась к броску на ослепленное огнем вражеское укрепление. Стрельцов со спокойной душой нацелил свое орудие на успевших надоесть турецких артиллеристов. К нему прибежали все те, кто мог держаться на ногах; были среди них и раненые, и контуженые, и просто оглохшие от близких разрывов.