Булыжник — оружие «Ленфильма»
До отъезда на Дальний Восток мы жили в Ленинграде на Аптекарском переулке, периодически туда приезжали из Воздвиженки и туда же вернулись после папиной демобилизации. Переулок этот знаком даже не всем питерцам, которые часто путают его с Аптекарским проспектом, находящимся совсем в другом конце города, на Петроградской стороне. А уж приезжие совсем нечасто сюда забредают, хотя находится он уж в таком центральном месте, что центральнее и не придумаешь.
Переулок соединяет набережную речки Мойки и Миллионную улицу, которая в советские времена называлась улицей Халтурина в честь террориста-народовольца, пытавшегося взорвать царское семейство в Зимнем дворце, но вместо этого погубившего одиннадцать солдат — героев Русско-турецкой войны, несших караульную службу во дворце. На набережную Мойки переулок выходит в том месте, где от нее ответвляется канал Грибоедова, рядом с собором Воскресения Христова, или Спасом на Крови, как он всегда именовался местными жителями. На всем своем небольшом протяжении — метров триста — Аптекарский идет практически параллельно Марсову полю, и на него выходит своим задним фасадом великолепное классическое здание Павловских казарм работы Стасова, где с двадцатых годов помещается управление Ленэнерго. В бывшей полковой церкви устроен зрительный зал клуба Ленэнерго, куда мы с ребятами регулярно ходили в кино, а народ постарше — на танцы.
На углу Аптекарского и Мойки с левой стороны — если смотреть от набережной — находится небольшой Круглый рынок, построенный в конце XVIII века по проекту Кваренги. После смерти Пушкина, жившего совсем неподалеку на Мойке, среди оставленных им долгов были и неоплаченные счета торговцев зеленью и другими припасами с Круглого рынка. Во времена моего детства в этом запущенном здании находилось какое-то сомнительное общежитие, куда мне строго-настрого запрещено было заходить.
Дом на углу Аптекарского и Миллионной тоже построен Джакомо Кваренги в качестве главной петербургской аптеки, и именно от нее переулок получил свое название. И в эту аптеку задолжало в свое время пушкинское семейство после того, как из нее по рецептам лейб-медика Арендта доставляли лекарства и перевязочные материалы для смертельно раненного поэта. Потом аптеку переоборудовали под офицерские квартиры Павловского полка, а в мое время это был обычный жилой дом.
Чисто жилым был и наш дом № 3, хотя в конце XIX века в нем помещалось Управление по постройке Средне-Сибирской железной дороги. Жила у нас самая разнообразная публика: и рабочие (включая наших соседей по квартире, о которых еще пойдет речь), и потомственные питерские интеллигенты явно дворянского происхождения, профессор-химик и продавщица булочной. На нескольких домах переулка были мемориальные доски в честь их бывших выдающихся жильцов, а из живых знаменитостей все мы знали гроссмейстера Тайманова из дома напротив. С его сыном Игорем я даже был знаком, но он целыми днями упражнялся на рояле. У них дома их два стояло — ведь и Тайманов-старший, и его жена концертировали с фортепьянными дуэтами. А меня, увы, никакая музыка не интересовала, так что общности интересов мы не обнаружили.