— Знать бы еще, как уберечься. Я не ищу опасностей, Джейн, они сами липнут ко мне. — Мне припомнилось, как Фаулер напоследок грозил мне Дугласом.
Каждый вечер, вместо того чтобы сразу уснуть, я пугаю себя этой мыслью. Убийства разгаданы, вторжение предотвращено, однако для меня угроза не миновала. Дождусь ли я времени, когда нож не будет больше приставлен к моему горлу? Впрочем, утешаюсь мыслью, что даже королева Английская не чувствует себя в безопасности. Таков наш век, и, чтобы понять это, не требуется ни древних пророчеств, ни конъюнкций Юпитера и Сатурна.
Эпилог
Дворец Уайтхолл, Лондон, 17 ноября, лето Господне 1583, 25-летний юбилей восшествия на престол ее королевского величества Елизаветы, самодержавной правительницы Англии
Высоко взметнулся королевский штандарт, заколебался на ветру, заструился, алый с золотом, на фоне водянисто-голубого неба, и толпа громко выдохнула. Время замерло, жизнь остановилась на миг, но вот штандарт резко пошел вниз, подавая сигнал начинать праздник, и с обеих сторон арены загрохотал нарастающий гром копыт, смешались яркие цвета — участники турнира во весь опор скакали навстречу друг другу, колебались в воздухе пышные плюмажи, блистала упряжь. Я напрягся, ожидая столкновения, удара плоти о плоть. Никак не привыкну к этой потехе, хотя нынче мне бы хотелось праздновать вместе со всеми, слиться с этой нарядной пышностью, с близкой к истерии атмосферой всеобщего ликования, поклонения женщине, которая сидит высоко на галерее над турнирной ареной, ее голова кажется такой маленькой на фоне высокого накрахмаленного воротника. Снизу, из зрительских рядов, каждое ее движение подобно яркой вспышке, пульсации звезд, столь нестерпимо сверкают на солнце ее драгоценности. Рядом со мной сидит Кастельно, тоже заметно нервничает. Ближайший к нам всадник (его лошадь украшена попоной в сине-белую клетку) поднимает щит, отражает удар копья, а затем и сам поражает противника в плечо. Омерзительный звук, удар — пусть и через доспехи — в живую плоть. Мгновение тот еще пытается удержаться в седле, но тщетно: удар слишком силен, и вот уже всадник грудой бесполезного железа с грохотом летит вверх тормашками, приземляется на песок. Шквал аплодисментов, мы, зрители, подпрыгиваем, орем и топаем ногами, так что деревянные подмостки, того гляди, обрушатся. Победитель сдерживает своего коня, подбирает поводья и возвращается на свой конец поля. Там он снимает шлем и, сидя в седле, низко кланяется королеве, припадает к шее коня. С восточного края города доносится, присоединяясь к общему шуму, церковный благовест.