3—274
65
— Под чьим флагом корвет?
Пилкин ни флага, ни гюйса не видел, но заметил на корпусе судна большие латинские буквы. Они проплыли перед глазами лейтенанта справа налево. Офицер зрительно восстановил их так, как запечатлела память, и мысленно прочитал слово слева направо.
— Это был английский корвет, — уверенно ответил Пилкин. — «Тринкомали».
— Двадцатишестипушечный, — уточнил Изыльметьев. О существовании английского корвета «Тринкомали» он знал раньше, но его появление в водах Тихого океана для командира «Авроры» было полной неожиданностью. Первая мысль Ивана Николаевича — поднять экипаж по боевой тревоге и дать команду «Корабль — к бою!» Однако он ее отклонил, отклонил потому, что разминувшимся кораблям в океане теперь долго не найти друг друга, если бы даже командиры этого пожелали. К тому же, англичане не так смелы, чтобы их корвет навязал бой русскому фрегату.
Изыльметьев, постояв в раздумье, с расстановкой произнес:
— Господа, полагаю, что война России с Англией и Францией началась…
Дэвид Прайс отправлять объединенную эскадру из порта Калао не торопился. Пароход «Вираго» прибыл из Панамского залива с важным сообщением через три недели после ухода от берегов Перу «Авроры». Случись такое полмесяцем раньше, командующий эскадрой (теперь укрупненной) может, и рискнул бы устроить погоню. Седьмого же мая он считал, что русский корабль находится далеко в открытом океане и догнать его невозможно. А когда французский адмирал все-таки предложил выйти на поиски «Авроры», Дэвид Прайс ответил с холодком:
— Поздно, господин де Пуант, очень поздно.
И это прозвучало так, словно в уходе русских моряков из порта Калао виноват только он, французский адмирал.
— Предлагаю мое предложение обсудить на военном совете, — не уступил Фебрие де Пуант.
— Обсудим, обязательно обсудим, — пообещал Дэвид Прайс и в голосе его прозвучала безысходная нотка:
обсуждай, мол, теперь, не обсуждай, а русский корабль улизнул.
7 мая, в день прибытия «Вираго», новый командующий эскадрой военный совет не собрал. Не упомянул он о сборе и на следующий день. О чем думал Дэвид Прайс, какие строил прожекты, пока в эскадре никто не знал. Когда же Фебрие де Пуант проявил нетерпение — нельзя, дескать, действовать так медлительно, — английский адмирал поучительно сказал:
— Торопливость — черта несолидных людей. Запомните это, господин де Пуант, и никогда не спешите. Поспешность нередко порождала непоправимые ошибки. Степенность — подруга разума.
— Время для военных людей — фактор немаловажный, — отпарировал Фебрие де Пуант.