нами или пасьянсом из атласных карт, они не смели жаловаться на усталость и переутомление, требовать передышки от тряски и качки: никто в их муках не виноват — сами напросились на приключения. Караван, преодолевая пагубные места, нередко останавливался. Люди и лошади выбивались из сил, чтобы выбраться из непролазной грязи или непроезжих зарослей. В такие минуты Элиз, подбадривая себя и побледневшую от усталости подругу, доставала из металлического футляра свой страдивариус, и в таежной глухомани раздавались волшебные мелодии виолончели. Это казалось чудом, фантазией. У людей поднималось настроение, прибавлялись силы…
В Якутске, как было условлено, губернаторский караван встретил Василий Степанович Завойко. Сорокалетний капитан 2 ранга запомнился Муравьеву внешне ярко. Белая, как лунь, голова, снежной белизны усы придавали его по-мужски красивому лицу благородный вид. Черные с изгибом брови были подвижными: удивился — взметнулись вверх, морщиня лоб; чем-то недоволен — сдвинулись к переносице, образуя продольные складки. Глаза живые, быстрые.
Николаю Николаевичу не потребовалось много времени для разговора с начальником Аянской фактории, чтобы увидеть в нем человека энергичного и деятельного. Из беседы с ним Муравьев узнал, что за короткий срок на аянском пустыре появились портовые сооружения, казенные и жилые здания, проложена дорога к причалу, есть церковь. Начальник фактории намеревается соорудить кирпичный завод, сам начертил макет солеварного предприятия. Губернатор почувствовал, что Завойко обосновывается в Аяне надолго и всерьез. Морской офицер сделал за малый промежуток времени то, что мог сделать только рачительный и умелый хозяин.
— Почему, Василий Степанович, из Охотска перевели факторию в Аян? — как бы ничего не зная и не говоря с отцом Иннокентием об этом, спросил Муравьев.
Завойко, видимо, ожидал такого вопроса и ответил на него подготовленно:
— Это экономически выгодно фактории и поставщикам товаров. По сухопутью дорога от Аяна к Якутску несколько ближе, чем от Охотска. — Подумав, добавил — На неудобном месте стоит порт — открыт с моря, к тому же, он мал и тесен. Но самая большая его беда в том, что Охотск беззащитен, впрочем, как и Аян. Появись в Охотском море с
коварной целью два-три чужеземных корабля, и мы легко потеряем порт и факторию. Перестреляют нас как куропаток, а иностранцы закрепятся и выбить их с наших берегов будет стоить немалых усилий…
Муравьев, слушая Завойко, мрачнел. Его мысли полностью совпадали с тем, о чем так обеспокоено говорил морской офицер: дальневосточное побережье — заманчивая приманка для врагов России…