Следующий день для Тимма начался со все возрастающего чувства тревоги, поселившегося в груди перед сном и подпитанного утренним заявлением Киры, что Т'мор почти выздоровел и вскоре сможет попрощаться с больничной койкой… Нельзя сказать, что парень всерьез опасался быть пущенным на органы или опыты, но подвешенное состояние, в котором он находился, очутившись в другом мире, без каких-либо знаний об окружающей среде, здорово действовало ему на нервы. Тем более что возможные варианты того, что с ним будет, когда он оклемается, по мнению самого Тимма, не ограничивались одними байками Желтого квартала… В конце концов, кто сказал, что местные власти позволят ему остаться в этом мире? Зачем им нужен дикарь, который ни черта не умеет делать, кроме как искусно прятаться и рыться в мусоре в поисках чего-нибудь, что можно было бы обменять на еду? А ведь Горес, хоть и обещал доставить на Оркан, но кто его знает, что придет в голову этому сумасшедшему коту?!
Так что гораздо больше всех баек, вместе взятых, Тимма пугала сама возможность не вписаться в здешнюю жизнь…
К счастью, посетители не дали ему окончательно погрузиться в пучину параноидальных страхов. Не успел Тимм позавтракать, как в его палату вальяжно вошел незнакомый представитель кошачье-когтистых риссов, в котором, тем не менее, с легкостью можно было угадать черты Гореса. Незнакомец отрекомендовался (иначе это действо в его исполнении не назовешь) Тиррелом и с разрешения Киры вытащил ее пациента на прогулку, в маленький осенний парк, призывно шумевший желтеющей листвой прямо под окнами клиники. Именно там, после двух часов блужданий и разговоров о недавних событиях, произошедших в жизни паренька, они и встретили Гореса. Т'мор предполагал, что эти два рисса родственники, возможно даже братья… И тем не менее, он чуть не уронил челюсть, когда услышал, как Тиррел называет Гореса дядюшкой! И это при том, что оба они выглядели ненамного старше самого Т'мора!
— Закрой пасть, ург влетит, — хохотнул Горес, заметив тотальное изумление на лице человека, и, пожав плечами, скупо пояснил: — Порода у нас такая. Чуть не до старости выглядим молокососами. Иногда это здорово мешает, знаешь ли.
— Больше слушайте этого старого развратника, моего неугомонного дядюшку, уважаемый Т'мор, — с холодной ухмылкой произнес Тиррел. — По-моему, он с момента полового созревания находится в перманентной радости от этого факта.
Как оказалось, внешний лоск и некий снобизм совсем не лишают этого рисса язвительности, столь присущей его старшему родственнику.