Пришлось подать ему руку — он ухватился и подтянулся. Крепкий и жилистый.
— Так где вас таких тогда штампуют?
Не очень-то вежливая формулировка по отношению к Аттаму, но Тайтэнд и вежливость никогда рядом не валялись, поэтому я не стал заострять внимание на его тоне.
— В Фиолетовых Колбах. — Мне снова пришлось подать ему руку. Наверх он карабкался совершенно неумело.
— А я из Оранжевых.
Бывает. Что тут сказать? Поделились важным, но обоим все равно.
Но меня тогда уже начал занимать вопрос, откуда родом Квоттербек. С Лайном все было понятно — Синие или Белые… А Квоттербек?
Вы всегда боялись таких, как он, верно, господа Служители? Да что там. Вы боитесь всех нас. Служительницы Эбы смелее вас, господа Служители…
— Раннинг, бери Солнце, — приказал Квоттербек, и я полез в ремни. — Есть три правила общения команды с болельщиками — не удивляться, не нарушать, не конфликтовать. Сами увидите что к чему, поэтому просто помните о правилах.
— Я слышал, — отдышавшись и нацепив шлем, сказал Лайнмен, — что была команда, которая умудрилась настроить болельщиков против себя, и всю ее вырезали ночью.
— А я слышал, что команда вырезала всех болельщиков, — возразил Тайтэнд.
Я тоже что-то такое слышал, но ничего нового добавить не мог. Солнце теперь пекло не только спину, но и затылок, и жар его стал не приятным, а угрожающим. Ноги держали меня крепко, поэтому я не отставал, а шел вровень с Квоттербеком, хотя он иногда и отбрасывал меня взглядом чуть назад, и тогда я натыкался на Тайта с его котелками… Хорошо и верно шагал только Лайн — замыкающим.
По буграм и склонам, по которым шныряла различная живность, мы пробирались с час, а потом местность стала выравниваться.
Я показал себя во всей красе, безупречно пройдя все неровности и наклоны, и теперь злился на Солнце, из-за которого выглядел слегка неуклюжим.
До равнины, на которой располагалось селение болельщиков, нужно было топать все время под углом — поначалу незаметным, а потом, когда лодыжки начинали давать о себе знать, — вполне измеримым.
Я любил ходить так — с нагрузкой, поэтому с любовью прислушивался ко всем сигналам моего тела, включая боль в спине, там, где Солнце зацепилось за капюшон каким-то своим выступом.
В это время Тайт и Лайнмен затеяли спор. Точнее, спорил Тайтэнд, а Лайн просто стоял на своем.
— Как можно вырезать команду? — удивлялся Тайт. — Это же тебе не дети Эбы, это Игроки, их врасплох не застанешь.
— Я слышал, что вырезали, — уклончиво говорил Лайнмен.
— Да не может этого быть! — Тайт горячился так, словно к нему лезли с ножом те самые дети Эбы. — Одного меня хватит на десять штук необученных балбесов, на тебя двадцатку, на Квоттербека все остальные… а Раннинга даже будить не стали.