Он долго с неодобрением рассматривал наш паек — мясные консервы и сухую кукурузу, а потом свалил все это вместе в котелок, посыпал одним-другим, и на выходе мы получили божественно вкусный густой суп-пюре. Как он это делал, оставалось загадкой для всех нас. Позже, уже в Игре, он порой только что камни не варил, а все остальное пускал в ход, и черт его знает, сколько бы мы протянули без его кулинарных талантов.
Мы расселись вокруг Солнца, которое основательно нагрелось и ловило блики полированным выпуклым боком, и принялись за еду.
Тогда я смог уже без особого напряжения рассмотреть свою команду — по-лисьи тонкого и хищно-опасного Тайта и большого добродушного Лайнмена. Первое мое впечатление было наивным — я готов был обнять их и объявить, что мы — братья, что нам жить и выживать вместе! Это была та самая неуместная эмоциональность, которую я задавил напускным равнодушием. Проще говоря, радовался и восторгался молча, глядя в тарелку и никуда больше.
Есть ряд причин, по которым Игрока могут снять с Матча, — это я для вас говорю, господа Служители Монастырщине, ведь вы даже правил толком не знаете, — есть несколько причин, и одна из них — беспечность и несерьезность.
Я с опаской поглядывал на Квоттербека. По моему мнению, он слишком часто улыбался, и я боялся за него. Но Квоттербек ел суп и был донельзя серьезен. Я успокоился.
А после обеда Квоттербек притащил блестящий плотный рулон термоструктуры, вытащил нож и посоветовал всем сделать то же самое. Мы вооружились, он посмотрел на нас, раскатал рулон и сказал:
— Вырезайте куски по спине.
— Как? — полюбопытствовал я, и Квоттербек показал как, приложив ко мне раскатанную плотную ткань и наметив лезвием ножа линии разреза.
— Оставьте припуск в месте, где будет крепление.
И выкинул из рюкзака связку ремней с металлическими застежками.
— Пластик Солнце не выдержит, — пояснил он. — А это можно обернуть в термоструктуру. Держи, Тайтэнд.
Тайт с удивлением рассматривал рулон и маленькую швейную насадку принял сначала беспрекословно, а потом взъелся:
— Ты предлагаешь мне шить?
Он всегда говорил «мне», «я», словно был один на всем белом свете.
— Да, — ответил Квоттербек и встал в расслабленную позу, из которой удобнее всего перейти в боевую стойку. Я покосился на Лайнмена — готов ли тот отстаивать свое мужское право, но Лайн прилежно резал термоструктуру по своей широкой спине и не обращал ни на что внимания.
Я заметался — что выбрать? С одной стороны — шить… это дело Женщин. Дело Женщины может ослабить и развратить мужскую суть, и Тайт явно намерен ее защищать, с другой — это приказ Квоттербека, а ему виднее.