Обогнув белевшее на полу тело покойника, я попросил Ульрича послать кого-нибудь снять ставни и вернулся к распятому на полу мертвецу. Именно — распятому. Имевших хождение в ордене Изгоняющих хитрых пут у побывавшего в доме убийцы не оказалось, и он без лишних затей прибил ладони и лодыжки жертвы гвоздями со странными квадратными шляпками. И прибивали хозяина дома к полу еще живым — вокруг ран на доски натекло достаточно много крови. Да и кляп опять же…
Я заглянул в мертвые глаза, присмотрелся к оставленному узким клинком треугольному отверстию на левом виске и поднялся с колен.
— Принесите фонари!
Сам отошел к письменному столу, заляпанному воском прогоревших свечей. В стоящем рядом канделябре тоже остались лишь огарки. Здесь же свернутый ковер и убранные к стене стулья.
Выходит, сначала освободили место, потом прибили хозяина к полу и провели ритуал. Но после убивать бедолагу зачем было? Смысл в этом какой?
Неужто инсценировка?
— Фонари, ваша милость, — пробасил из коридора не решившийся войти в комнату стражник.
Я забрал у него светильники, поставил один в угол, другой на стол. Глянул на исписанные едва различимыми письменами пол с потолком и обреченно вздохнул: похоже, мы тут надолго. Нет, инсценировкой и не пахнет. Какая инсценировка, право слово…
— Присаживайтесь, господа, — указал я на стулья, предварительно отставив в сторону один из них — с отпечатками подошв на сиденье. — Осмотр займет несколько больше времени, чем мне представлялось вначале.
Глава стражи и настоятель без лишних вопросов последовали моему совету; Валентин уселся на подоконник.
— Свет не загораживай! — потребовал я и вернулся к телу, вписанному в неровный пентакль.
Пятиконечная звезда оказалась обведена кругом, рядом с каждой из вершин в застывшей лужице воска чернел фитиль прогоревшей свечи. Ничего интересного — на такое художество любой школяр способен. Куда больше заинтересовали тянувшиеся вдоль окружности письмена, призванные запереть скверну внутри. И — что было совсем уж из ряда вон — по потолку протянулась еще одна цепочка аккуратно выведенных углем на побелке буквиц.
Для обычного ритуала изгнания — предосторожность совершенно излишняя. А тут впечатление такое, будто к прорыву из Бездны готовились. Или к столь мощному выбросу потусторонней силы, словно Высшего потрошить собирались.
Странно. Столько мороки и все ради чего? Ради обычного убийства?
Странно и непонятно.
Я подошел к столу, выдвинул верхний ящик и сразу наткнулся на чистый лист писчей бумаги. Бронзовая чернильница с откидной крышкой оказалась полна, да и перья хозяин держал острозаточенными. Вот и пригодятся.