— Стоп! Избавь меня от подробностей! — Я схватил свой бокал и хлебнул бренди. В голове зашумело, и впервые за весь вечер меня начал пробирать хмель. Нервы, это все нервы. — Извини, Берта, тебе не предлагаю.
— Можно подумать, я бы оказалась первой монашкой, имеющей пристрастие к вину!
— И не проси.
— Не буду. — Берта выхватила у меня бокал, быстро глотнула и сунула обратно. — Так-то лучше.
Я только махнул рукой, уселся на диван к подремывавшему Валентину и спросил:
— Что-нибудь еще необычное было? Следы самоистязания?
— Только засосы. И нет — сама она их себе поставить не могла. Не в таких местах.
— Не наши заботы.
Берта кивнула и задумчиво уставилась на графин с бренди, но ничего предосудительного натворить не успела, поскольку в холл вернулся маркиз.
— Оставайтесь ночевать! — с ходу предложил он. — Я велю приготовить гостевые комнаты.
— С удовольствием приму ваше предложение, — вспомнив о комнатушке в гостинице, легко согласился я, — а вот Валентин любезно вызвался отвезти сестру Берту обратно в город. В ее монастыре очень строгий устав.
— Дела духовные, понимаю, — с интересом глянул на девушку Левич. — Что ж, надо, значит, надо. А брат-экзорцист где? Надеюсь, он составит нам компанию за ужином?
— Сегодняшнюю ночь он посвятит бдению и молитвам, — разочаровал я маркиза.
— Ференц присмотрит за Вероникой, — решила успокоить меня присоединившаяся к нам Изабелла.
— Боюсь, этого может оказаться недостаточно, — покачал я головой, поскольку не испытывал к духовнику ровным счетом никакого доверия. — А сейчас, если не возражаете, мне надо проводить сестру Берту.
— Разумеется, разумеется, — закивал маркиз. — Миклош!
— Валентин! — окликнул я зло глянувшего в ответ усача, которому вовсе не улыбалось возвращаться в город ночной порой. — Поднимайтесь!
И не надо так фыркать, у вас еще работы непочатый край! А вот мне немного расслабиться не повредит. Все же у руководящей должности есть свои преимущества…
6
На следующий день проснулся только к полудню. Проснулся с пересохшей глоткой, головной болью и жуткой ломотой во всем теле. А еще — с запоздалым зароком никогда больше не пить бренди, пусть даже и столь замечательное, коим потчевал меня вчера маркиз. Впрочем, винить в плохом самочувствии одно лишь похмелье не приходилось — свою роль сыграли и переутомление, и нервотрепка. Денек вчера выдался еще тот.
Усевшись на кровати, я напился воды из кувшина, стоявшего на столике рядом, затем прополоскал рот и сплюнул в ночной горшок. Какое-то время прислушивался к собственным ощущениям, потом тяжело вздохнул и принялся одеваться. Только застегнул последнюю пуговицу камзола — и в комнату постучали.