Полковник Скоробогатов до треска в ушах сжимал челюсти, царапал ногтями виски, кусал губы.
В другое время самолюбивый Мерин, конечно же, давным-давно бы замолчал, пытаясь разгадать причину полковничьих ужимок, но теперь он так разволновался, что не мог заметить, к каким мазохистским ухищрениям прибегал руководитель следственного отдела Московского уголовного розыска, чтобы обеспечить своему лицу подобающую моменту серьёзность.
_____
— Что с вами, вам плохо? — Кто-то тянул Мерина за плечо. Сева вздрогнул, поднял голову. На него смотрели четыре внимательных заинтересованных глаза: старушка в потёртой лисьей шубке и рыжая собачонка, сделанная, казалось, из остатков того же меха.
Старушка склоняла голову направо, собачка налево, обе приподняли бровки и приоткрыли рты, обнаружив при этом отсутствие примерно одинакового количества зубов. Были они так неестественно похожи друг на друга, что на какое-то мгновение Сева растерялся — кому из них отвечать: заговорить человеческим голосом, равно как и затявкать, могли обе.
— Нет, нет, спасибо, всё в порядке. Просто я люблю так сидеть — согнувшись, спасибо, не беспокойтесь, скамейки все заняты, а тут пусто. — Он даже встал от напряжения.
Лисьи шубки повернулись друг к другу, удовлетворённо кивнули головами, одна из них сказала: «Ну и слава Богу! А то мы идём, смотрим — странно как-то сидит человек, мало ли что. Ну и хорошо. Пойдём, Даша».
Синхронно покачивая рыжими спинками, они неспешно двинулись вверх к Пушкинской площади. Сева мог поклясться, что слышал, как Даша говорила: «Ну что, съела? Вечно на своём настоишь. Видно же — отдыхает человек. Нет — подойдём, подойдём».
В конце бульвара на пятачке возле памятника Высоцкому пахло пельменями, чебуреками, шашлыком и ещё чёрт-те чем. Смуглолицые приверженцы частного предпринимательства не только возвели здесь уютные кафе «а-ля Пигаль» — с музыкой и видеотекой, но ещё и гортанно, на весь квартал зазывали прохожих, перечисляя несомненные достоинства восточной кухни. Надо было или немедленно собирать остатки воли и как можно быстрее миновать этот вертеп кулинарных соблазнов, или же идти на поводу у изголодавшегося организма и позволить засосать себя в омут чревоугодия.
Мерин выбрал второй вариант. В конце концов, есть ещё 15 минут, долго ли проглотить порцию горячих хинкали, а если учесть, что не ел он практически со вчерашнего вечера, то есть скоро перевалит на вторые сутки, то речь вообще может идти не о минутах даже, а о секундах. Да, пережёвывая пищу, думать, скорее всего, не получится. Но — что делать. Значит, придётся Скоробогатову ограничиться неполной информацией, не все версии услышит, не все доказательства. Ничего, переживёт. Существует же мнение (и он, Мерин, безоговорочно с ним согласен), что сверхурочная работа непроизводительна, даже вредна и является следствием отсутствия профессионализма. Медициной же установлено: работать нужно восемь часов и никак не больше. Причём с обязательным, между прочим, часовым перерывом на полноценный калорийный обед: первое, второе, третье. Если, конечно, хотите, чтобы голова варила, работа спорилась, кровь кипела и желание достичь конечного результата не иссякало. А сутками бегать голодным с высунутым языком — много наработаешь? Язва. Инсульт. Расстройство психики. Пенсия.