Имена любви (Цветков) - страница 7

достойно ли грешить и искать вины выше
оглянитесь вокруг не бог вам враг но вы же
кайся душа пока тело не труп под крышкой

ДУША

да читала у этих со львом или книжкой
что был де распят и воскрес на третьи сутки
только зачем ты теперь из жертвы да в судьи
подписывать ордер стигматными руками
быть без греха чтобы в грешников бросать камни
если бог то мог прощать без креста задаром
не под силу быть врачом будь хоть санитаром
и если эти книжки так необходимы
ты сказал там не судите да не судимы
нынче в конце дней на их стремительном склоне
я позволю себе поймать тебя на слове
пусть в аду на кресте с двумя другими вместе
прибьют меня во искупленье божьей мести
навеки с надписью чтобы буквы видны
суд отменяется ни на ком нет вины

«на барабане и трубе…»

на барабане и трубе
игрок в огромном матче
как сталь светла река в руке
горите горы ярче
там дым мембранами звеня
откуда жди подмоги
как тверже жить и ты земля
вся колесом под ноги
дорогой рожь пусть компас вспять
слить горний гром в коробку
с восьмой строки работа спать
колени к подбородку
кто волк от штормовых широт
раз во весь рот замазка
река ужасная в живот
из жарких жерл дамаска
умри в сиреневой красе
потом коты и кони
я тот кто человек как все
но извлечен из кожи
рожусь наружу из метро
чтоб детство не дремало
для вас еще почти никто
но для себя немало
уж если жить а вам пора
прямее нерв и вена
в женеве спрятаны права
орла и человека
прочь из-под кожи наготу
мир где вещам невмоготу
людей коротких трата
ты зажигающий огни
пока в горах гремят они
орла над временем храни
и рыбака и брата

«стрекозам сезон то ли ягодный сбор…»

стрекозам сезон то ли ягодный сбор
пространство под крыльями крепче
в долины вода снаряжается с гор
с востока кочевьями вечер
лениво петляя узорами тьмы
подумать что птицы но вдруг это мы
внизу невещественный шелест телег
перуном точней чем вотаном
там вящий на конском кадавре олег
лев лосев с большим чемоданом
мы вдоволь удоды пора брат пора
туда где от бронзы дубеет пола
покуда в воздушном потоке вздремну
поджав неудобную ногу
возьми аполлон из колчана стрелу
и в глаз перелетному богу
мне голос восторга и очи совы
где смерклось а в сумерки все мы свои
вот облачный с черных обочин табун
где небо горами обуто
аж кажется если в ком жизнь наобум
ты все же гандлевский кому-то
за временем вовремя быстрый поспел
кто страсть комсомолки в парадной воспел
к бессмертию каждый стремится кощей
яйцо снесено на вершине
но много кручин и потертых вещей
а смерть подобает мужчине
надежда что просто запомнит вода
кто птицей над ней пролетал иногда

«вся жара только жанр выбирать устала…»

вся жара только жанр выбирать устала