Чарльз и раньше подолгу произносил вполголоса различные формулы, но теперь все было иначе. Это был явный диалог или имитация диалога, в котором перемежались вопросы и ответы, произносимые разными голосами. Один из них бесспорно принадлежал Чарльзу, второй же, необычайно глубокий бас, напоминавший эхо, отдающееся в огромном пространстве, звучал с такой страстностью, какой никогда не достигал Чарльз в своих заклинаниях и песнопениях. В этом голосе было что-то ужасное, отвратительное и естественное; еще немного – и Теодор Хоушенд Вард больше не смог бы с гордостью утверждать, что ни разу в жизни не падал в обморок. Но тут миссис Вард приоткрыла глаза и громко вскрикнула. Мистер Вард, вспомнив, что он прежде всего должен позаботиться о ней, быстро взял жену на руки и отнес вниз прежде, – чем она смогла услышать напугавшие его голоса. Но все же он успел услышать слова, от которых покачнулся и едва не потерял равновесие.
Ибо крик миссис Вард, по всей вероятности, был услышан не только им, и из-за закрытой двери донеслись слова: «Шшшш! Записывайте!» В этом приглушенном шепоте ясно чувствовалось опасение, что кто-то мог услышать разговор.
После обеда супруги долго совещались, и мистер Вард решил той же ночью серьезно поговорить с сыном. Как бы ни были важны занятия Чарльза, такое поведение дольше нельзя терпеть; последние события представляют угрозу всему дому, создавая постоянное нервное напряжение. Юноша, очевидно, совсем потерял рассудок: только безумие могло послужить причиной диких криков и разговоров с самим собой разными голосами. Все это должно прекратиться, в противном случае миссис Вард серьезно заболеет и невозможно будет удерживать прислугу.
Пообедав, мистер Вард тотчас же встал из-за тола и поднялся наверх в лабораторию Чарльза. Однако на третьем этаже он остановился, услышав звуки, доносящиеся из не посещавшейся ныне библиотеки сына. Казалось, кто-то раскидывал книги и с шумом разбрасывал бумаги. Переступив порог, мистер Вард застал в комнате Чарльза, поспешно собиравшего нужный ему материал, среди которого были записи и самые различные издания. Чарльз казался сильно похудевшим и изможденным: увидев отца, входящего в комнату, он с шумом бросил на пол всю охапку, словно его застали врасплох за чем-то недозволенным. Когда отец велел ему сесть, он повиновался и некоторое время молча внимал заслуженным упрекам, С его стороны не последовало никаких возражений. Выслушав отца, он признал его правоту, согласившись с тем, что странные разговоры на разные голоса, громкая декламация, пение заклинаний, а также зловоние от химических опытов непростительны и мешают всем домочадцам.