— Мистер Джонсон дал нам на обед пакетик жареной картошки, а одна леди угостила меня кусочком торта и стаканом молока, когда я привез ей овощи. Она всегда так делает — я уже рассказывал тебе о ней. — Глаза у него сверкнули. — Со мной все в порядке, мам. Я сыт. — Ты у меня молодец, сынок.
У Джо было доброе и щедрое сердце. Хотя он получил при крещении имя Джузеппе, в честь отца Карло, все называли его Джо. Из троих ее сыновей он один пошел в отца: высокий, с вьющимися волосами, красивый настолько, что у нее перехватывало дыхание при взгляде на него, с синими лукавыми глазами и бездной очарования. Собственно, он ничуть не уступал Франку в самоуверенности, вот только в Джо эта черта не вызывала раздражения.
Марта накрыла на стол, намазала маргарином четыре ломтика хлеба, и они сели обедать, а на примусе тем временем закипал чайник.
После обеда, получив по необыкновенно вкусному яблоку, Джорджи и Лили отправились поиграть на Дауни-стрит, где на площадке у них была назначена встреча с одноклассниками. Джо умылся, сменил рубашку и пошел к Альби Ллойду, другу детства, с которым они вместе ходили в школу. Юноши собирались на спектакль в театр Шекспира, где места на галерке стоили всего три пенса. Он взрослеет, ее Джо, из мальчика превращаясь в молодого мужчину. Ему нравилось быть чистым и аккуратно одетым. Марта замечала, что у него появились замашки настоящего денди.
Впрочем, то же самое можно было сказать и о Джойс — та все время требовала новые наряды. В прежние времена, когда Карло еще не лишился работы, Марта постоянно старалась раздобыть отрез ткани, чтобы сшить очередное платье для дочери, у которой всегда было по меньшей мере две пары обуви, зимняя и летняя, а иногда и выходные туфельки, если на Карло вдруг накатывал приступ щедрости.
В каком-то смысле с ними все происходило, как сказано в Библии. В их жизни тоже случились «семь тучных лет»; вот только неблагоприятные годы цифрой семь не ограничились, а все тянулись и тянулись дальше. В самом начале этих постных лет Марта поклялась себе, что никогда не допустит, чтобы ее дети ходили босиком по улицам. Скорее она станет продавать свое тело на этих самых улицах. Благодаря какой-то невероятной удаче или прихоти судьбы обувь им удавалось купить, пусть даже она была чересчур большой или слишком маленькой, и тогда приходилось острым ножом отрезать носки, так что пальцы ног торчали наружу.
Марта вымыла тарелки и вытерла их полотенцем. К этому времени невероятная усталость навалилась на ее плечи, ноги у нее подгибались, глаза закрывались сами собой — она буквально засыпала на ходу. С облегченным вздохом Марта опустилась на кушетку и моментально заснула. Разбудили ее женские голоса, доносившиеся со двора; соседки затянули песню.