— Я не знала, что это его работа. Теперь оно будет значить для меня еще больше.
Фэллон взял кинжал за клинок и протянул ей. Кара обхватила пальцами рукоятку с головой грифона.
— Я всем сердцем люблю твоего брата.
— Он тебя тоже. Он не подарил бы тебе грифона, если бы ты не была очень дорога ему.
Она забрала у Фэллона кинжал и уже стала поворачиваться, когда его слова заставили ее застыть на месте.
— Любовь может творить чудеса, Кара, но она не в силах остановить смерть.
Ей это известно очень хорошо.
— Ты имеешь в виду, что я смертная, а Лукан бессмертный:
— Да, — кивнул Фэллон. — С этим не поспоришь.
— Я не могу сказать, что принесет сегодняшняя ночь, тем паче следующий год. Никто не может. Единственное, что я знаю, это что когда я с Луканом, я чувствую себя счастливой. И не хочу, чтобы он страдал. Я пыталась уйти.
Фэллон вскинул руку, останавливая ее.
— Знаю. И он отправился за тобой. И так будет всегда. Ты принадлежишь Лукану, а он принадлежит тебе, кто бы чего ни говорил.
— Ты не одобряешь мое поведение.
Кара грустно улыбнулась. Ей нравится Фэллон. Они все для нее стали семьей, настоящей семьей. Как же больно думать, что он, возможно, не хочет, чтобы она стала частью жизни Лукана.
Фэллон покачал головой:
— Ты нравишься мне, Кара. Ты прекрасная пара для моего брата. Меня страшит лишь то что будет с ним, когда тебя не станет.
Она понимала: Фэллон имеет в виду, когда она умрет. Нет таких слов, которыми она могла бы облегчить его страхи, поэтому отвернулась и пошла к ступенькам. Лукан вопросительно вскинул бровь, но она покачала головой. Она не расскажет ему об их с Фэллоном разговоре. Лукан и без того расстроен сомнениями и упреками Куина.
Беда в том, что братья правы. Она принадлежит Лукану с самого первого их поцелуя. И, даже прекрасно понимая, как было бы лучше для всех, если бы она покинула их, она этого не сделает — сердце ей не позволит. Ее место рядом с Луканом.
Отныне и навсегда.
Лукана не проведешь. Фэллон сказал Каре что-то такое, что расстроило ее. Бодрая улыбка, что минуту назад сияла у нее на лице, пропала, сменившись печальной задумчивостью.
Лукан вручил Каре ножны для кинжала.
— Чтобы ты всегда могла иметь оружие при себе.
Он с минуту понаблюдал за ней, пока она прикрепляла ножны к поясу и вкладывала в них кинжал. Голова грифона сияла на солнце. Как хорошо, что теперь у нее будет его символ.
— Ясный денек, — заметил Гэлен. — Весна вступает в свои права.
Лукан бросил взгляд на яркое голубое небо. Не видно ни облачка.
— И много же ты знаешь о нас?
Гэлен ухмыльнулся и пожал плечами.