Когда же я принялся рассекать по залу голышом и проявлять агрессию, меня вынуждены были отключить с помощью прибора, вырубающего человека на расстоянии. Профессор как раз находился в лаборатории и принял меня лично, понимая, что я теперь едва ли поверю его «аквамариновым» помощникам. Вот так я и воскрес.
Мы проходили курс обучения, знакомились с современными приборами и оружием, а после сдачи экзамена становились в строй. Не у каждого все шло гладко. Были и нервные срывы, и незатухающая ненависть к бывшим врагам. Конфликты жестко пресекались, а несговорчивых сразу отправляли на передовую, где они становились пушечным мясом в пехотных подразделениях. Тут было не до сантиментов, чужеродные твари наступали повсеместно. В военное время нет место лирике. У нас в прошлом тоже так было. Чуть что — и штрафная рота ждет тебя с распростертыми объятьями. Ну, или пуля в затылок после скоротечного трибунала.
В будущем каждому находилось применение. Летчики осваивали современные катера, танкисты — мощные танки. Я же попал в диверсионно-разведывательную группу, возглавлял которую Дронов. Он появился здесь в числе первых, и уже имел солидный боевой опыт.
Группа у нас была смешанная. Поговаривали, что вначале набирали раздельные подразделения: немцы с немцами, а красноармейцы с красноармейцами. Каждая сторона косо посматривала на другую. Но потом Советник Броуди с подачи одного из наших, русских, летунов решил, что будет лучше перемешать коллективы, и добился этим положительных результатов. Теперь выполнение боевой задачи зависит от каждого члена группы, а тут уж не до распрей и раздоров. «Шпрехаешь» ты или говоришь по-русски, неважно — от тебя зависит жизнь остальных…
— Патрулей меньше стало. Может, рванем? — спрашивает Брюннер.
Я внимательно оглядываю округу:
— Надо рискнуть.
Здесь можно просидеть месяц, если не рисковать, а я понимаю, что чем скорее передадим сведения о белесых и их черной гвардии, тем лучше. Мы не знаем, выжили ли наши ребята. Связи с ними нет, и мне это не нравится. Чужаков в районе стало значительно меньше, видимо, они считают, что пробраться сюда через их кордоны невозможно. А группу Дронова могли принять за горстку беженцев, прятавшихся по подвалам. Да это и не важно. Главное для нас теперь — пробраться через посты. До переулка осталось совсем чуть-чуть, один рывок и мы скроемся с широкого, хорошо просматриваемого проспекта.
— Давай!
Брюннер мчится перебежками, и беспрепятственно достигает цели. Бегу вслед за ним, и мы быстро проделываем весь путь до переулка. Останавливаемся, переводим дыхание. Снова пронесло! Я выглядываю из-за угла. Нас не засекли, преследования можно не опасаться.