Считаться можно без конца, но вот водить! Все водят, кроме нас. Снова заскрежетала маленькая цепкая грязная машинка, что сидит в его голове и никогда, никогда не дает ему надолго забыться. «Но я ничего не хочу забывать. Ну-ка, старина Шардон, за дело!»
Он возвращался к берегу, энергичными, почти яростными взмахами рук проталкивая в воде свое тело.
— Куда ты спешишь, Шардон? — окликнул его дежурный по пляжу/— У тебя еще есть время.
Но Шардон не умел не спешить и никогда не научится. Он жил, как и плавал, — слишком стремительно.
С ббрега город с его высокими домами и балконами, за которыми угадывались лестницы Казбы, карабкающиеся на скалы, казался совершенно белым. По существу это были два города — европейский и арабский. Два города, одинаково белые, под одним и тем же небом. И в то же время — такие разные! Но Шардона это совсем не интересовало: ни узкие улочки с благоухающими лавчонками, ни свежесть в тени мечетей, ни пекло широких проспектов, ни полыхающие неоном бистро, ни прохлада мавританских кафе. Все это для него ровно ничего не значило.
Все, кроме аэродрома.
Аэродром находился километрах в десяти от города и не более чем в двух >:—от моря. Он был задуман с большим размахом: первая посадка после Марселя, ворота Африки! И хотя аэродром представлял собой лишь невозделанное поле, по которому около привязана ных к земле самолетов бродили скучающие часовые, при открытии его звучали пышные речи министров. Такова была ирония судьбы весной 1942 года: право находиться при самолетах имели лишь те из одетых в военную форму людей, кому поручили не давать машинам подняться в воздух. И большей, как утверждали, части того, что осталось от французской армии, ошеломленной «перемирием», не оставалось Ничего другого, как загорать и совершенствовать стиль баттерфляй.
На побережье Тихого океана американцы сражались с японцами, давая опустошенным островам громко звучащие названия в честь одержанных побед.
На английских берегах женщины, собирая раковины, каждый день находили обломки судов и трупы. Провожая караван судов в путь через Атлантику, все знали, что он может не вернуться… И все же караваны шли.
И — предел иронии! — на просторах этого объятого праздностью берега, всего лишь в нескольких километрах отсюда, английские самолеты летали из Англии на Мальту и обратно!
На побережье Франции, как и по всей стране, мужчины и женщины вставали в ряды борцов — граждане Подпольной Республики, те, кого ждали пытка, смерть, слава.
А здесь, на пляже, протянувшемся вдоль аэродрома, люди принимали солнечные ванны.