— Это было время, — говорил Бенуа, — когда тех, кто ехал в Россию, считали дезертирами или сумасшедшими, вмешивающимися в дела, которые их не касаются! Я надеюсь, господин майор, что вы по крайней мере оцените это в новой ситуаций.
Флавье застыл. Но прежде, чем он смог ответить, встал Марселэн. Он взглянул на всех четверых: на Бенуа, готового к схватке, но сохраняющего внешнее спокойствие; на Флавье, находящегося на грани взрыва; на Лирона, решившего оставаться в роли зрителя; на Леметра, спокойного и ясного, озабоченного лишь тем, чтобы не выйти из себя.
— Итак, мы договорились, —сказал Марселэн твердым голосом, — Предлагаю приступить к формированию эскадрилий… Леметр, дайте мне точный список.
— Я должен остаться? — спросил Лирон.
— Нет, — сказал Марселэн. — Спасибо, Лирон, не нужно.
Лирон вежливо и меланхолично кивнул, словно желая сказать: «Я понимаю, не беспокойтесь, я очень хорошо понимаю», — и вышел из комнаты. Марселэн проводил его взглядом, беспомощно развел руками и придвинул к себе список, положенный Леметром на стол.
— Приступим, — сказал он.
Время не улучшило отношений между Бенуа и Флавье. Конфликт не был открытым, но он ощущался во всем, подобно источнику, который вначале смутно чувствуешь под слоем сырой почвы, но который потом вдруг вырывается наружу. Их антагонизм проявлялся в каждом слове, даже в том,~как они смотрели друг на друга. Марселэн наблюдал за ними с беспокойством. Он предпочел бы открытую ссору этой повседневной враждебности, в которой Бенуа вооружился заносчивостью, а Флавье — презрением. За время, что Марселэн командовал «Нормандией», он уже сталкивался с взаимной антипатией, этого не избежать любой группе людей. Но здесь он чувствовал драму иного порядку Корни ее, были гораздо глубже, они лежали в самой природе этих двух людей. И то, что слово «честь» они понимали столь различно, было скорее проявлением, чем причиной того, почему они не могли быть вместе.
Бенуа плохо скрывал мстительную иронию, когда новичкам приходилось туго с «яками», он объяснял Сарьяну, что это не удивительно: бедняг можно извинить, их ангары так хорошо охранялись, что они уже давно разучились летать!
— Очень забавно, — процедил Флавье, кргда Сарьян, не желая вмешиваться в ссору, полез под капот, — но если в эскадрилье происходит столько аварий, отвечает за это командир, то есть в данном случае я.
— Что ж, — сказал Бенуа, — почему бы вам не отправиться на десять суток под арест?
Флавье Пожал плечами, а Бенуа, насвистывая, отошел.
После одного особенно неприятного случая — было повреждено три