Они были тогда совсем еще молодые — дядя Арто, ученый-географ, и младший — дядя Лева, врач-рентгенолог, «дамский угодник», как называла его бабушка.
Между их женами тут же началось вечное негласное соревнование на звание «любимой невестки». То и дело слышалось: «Мама, что надо помочь?», «Ничего не трогайте, только мне скажите», «Посидите, отдохните, я сама все сделаю…»
Но все уже было сделано — и стол накрыт, и кофе намолот.
Дядя Арто обозревал закуски.
— Где икра? — спрашивал он, изображая отчаянье. — Где паюсная, мешочная, зернистая икра? Неужели оскудел этот дом?
— Икры и не может быть, — лениво отзывался дядя Лева. — Закон ислама гласит: все, что живет в море и не покрыто чешуей, правоверным в пищу не годится.
Противень с кругом лососины вытянули из духовки. Бабушка беспокоилась, что подгорят кусочки лаваша под пловом.
— Этот далай-лама уморит нас голодом! — сердился дядя Арто.
Наконец в столовую влетел Муса. Запыхавшийся, очень взволнованный.
— Приехали… Сейчас дворник вещи принесет…
И снова кинулся на улицу.
Я поймала его взгляд и подмигнула ему в предвкушении будущей победы.
Внесли вещи, непохожие на наши чемоданы и баулы. Это были ковровые мафражи, тугие тюки, обтянутые парусиной, переметные сумы, вытканные из яркой шерсти. Все вещи пахли дымом костра, бараном, полынью.
Потом появился Шох.
Дедушка шел впереди, как бы пролагая ему дорогу. Я смотрела на Шоха с таким вниманием, что навсегда запомнила все до мелочей. На нем был длинный кафтан в серую полоску, темно-зеленая шелковая рубаха, подпояска из цветного платка. Будто сейчас вижу огромную в длинных завитках папаху и четки из черного агата в окрашенных хной пальцах. Красноватая борода Шоха росла ниже подбородка, а сам подбородок был не то чтобы гладко выбрит, а вообще начисто лишен волос — крупнопористый, коричневый, как все лицо. Только глаза Шоха я не запомнила, — может быть, потому, что никогда не могла встретить его взгляд.
Шох, высокий и тонкий, сделал перед бабушкой красивое легкое движение — поднял руку к глазам, к груди и как бы простер к земле. Чуть наклонил голову в сторону дядей. Молодых женщин просто не заметил. А я за все время его пребывания в нашем доме так и не попала в поле его зрения…
Вот таким был Шох. Не может быть, чтобы Муса не рассказывал о нем своей дочери. Но она вспоминала о другом.
— Папа был очень общительный, а мама нет. Она только любит, чтобы вся семья была около нее. А так не получается. Вот и моя семья сейчас раздроблена. Мы с мужем в экспедиции…
— А что за экспедиция?
— Совместная, международная. Советские геологи и польские. Выявляем горные ресурсы. Я как связующее звено — геолог и переводчик. Работа интересная, и к маме часто летаю, только по детям скучаем, особенно Стас. Он хороший отец. Но не всегда у нас с ним полное взаимопонимание. Представляете, образованный человек, а по воскресеньям и в праздники с матерью в костел ходит! Я в отпуск домой приехала — папа, говорю, что делать? Я ведь знала папины взгляды. А он меня удивил. «Мусенька, говорит, надо уважать чужие убеждения. Постепенно, говорит, своего добивайся, не сразу…» И вспомнил, как вы в целях воспитания накормили его свининой…