— Так вы, пан Шебек, не будете против, если мы с Яной после окончания школы поженимся?
— Черт возьми, тебе стоит дать палец, а ты уже норовишь всю руку отхватить! Давай лучше выпьем за то, чтобы Яна успешно закончила учебу, а потом посмотрим. Все будет зависеть от вас.
Рихтермоц почувствовал себя самым счастливым человеком не только на Шумаве, но и на всем свете.
Абсолютно противоположные чувства испытывал в это время подполковник Гумл. То, что он узнал от жены, в буквальном смысле слова подействовало на него как удар грома. Он как во сне задавал жене какие-то вопросы, что-то говорил ей, но сейчас бы с трудом вспомнил, о чем шла речь. Выйдя из ресторана, он стал лихорадочно перебирать в уме то, что услышал: «Отстали от группы в Линце… Иван и еще один парень… Руководитель группы заверяет, что было сделано все возможное, чтобы найти их, но ребята сами не хотели, чтобы их нашли…»
Не нашли… Как можно было уехать без них, ведь Иван совсем ребенок, хотя и пытается казаться взрослым мужчиной?.. И почему он сказал Марцеле, что приедет завтра? Он должен ехать туда немедленно: не может он оставить ее одну в таком состоянии… Но ведь он только что говорил Марцеле, что дома от него сейчас все равно не будет никакой пользы, а здесь ему надо закончить важное дело. Какой же он идиот! Если сейчас он кому-нибудь нужен, так это Марцеле, так же, как она нужна ему, а они оба — Ивану. Что же случилось с ребятами? Почему они опоздали к автобусу? Они не могли эмигрировать, это глупость, которой руководитель отряда пытается прикрыть свою нераспорядительность. Если бы ребята хотели остаться, они по крайней мере взяли бы свои вещи, а их багаж лежал в автобусе…
— Добрый вечер, товарищ подполковник, — обратился к нему Петр Черник, который в этот момент подошел к ресторану. — Решили подышать свежим шумавским воздухом? Да что с вами? Вы плохо себя чувствуете? Может, позвать врача?
— Нет, благодарю вас, сейчас все будет нормально. Идите, пожалуйста, в ресторан, я туда тоже приду.
Черник вошел в зал, а через несколько минут там был уже и Гумл. Бледность с его лица сошла. Лишь непривычная молчаливость выдавала потрясение, которое обрушилось на подполковника.
Через тридцать минут он со своими помощниками выехал на Доброводицкий полигон. По дороге Гумл мысленно переносился в Прагу, в их уютную квартиру, где в кресле у стола, на котором стоит ваза с, букетом красных роз, сидит с заплаканными глазами его жена Марцела.