— Все дело в структуре. На время каникул центр встраивает их жизнь в прочную структуру. Наши дети не входят ни в какие уличные банды. Лишь немногие носят при себе ножи. Мы настраиваем их на позитивные цели. На то, чтобы они достигли большего, чем их родители. Я люблю их всех. Они не унывают, не теряют надежды, шутят, играют и обнимают меня даже тогда, когда все остальное в их мире отвратительно и мерзко.
Нежась в постели, я с удовольствием наблюдал, как она носится по темной комнате, расчесывает густые волосы. Завязывая шнурки, Джо низко наклонилась, выставив зад, и едва не упала, а заметив, что я смотрю на нее, улыбнулась. Потом подбежала, поцеловала и ушла, а я остался и, растянувшись по диагонали и заложив руки за голову, глядел на постепенно светлеющее небо. То было время большой надежды. Мир как будто светился оптимизмом. К десяти часам облака рассеялись, и я отправился на Портобелло-роуд, за кофе и круассаном. Я сидел в кафе, с газетой, поглядывая на двух мальчишек в одинаковых синих пальтишках, раскатывавших по тротуару на самокатах, пока их мать разговаривала с подругой. Щеки их раскраснелись от холода, белые облачка дыхания повисали в прозрачном воздухе. Один из мальчишек остановился и посмотрел на меня серьезными голубыми глазами. Я кивнул, и он вдруг расцвел в улыбке, махнул рукой и, оттолкнувшись, покатил по тротуару на своем серебристом скакуне.
В Хэкни я поехал на «поло». Широкие улицы с вытянувшимися в ряд голыми деревьями выглядели пустынными. Я припарковался возле большого здания на Куинсбридж-роуд, где находился благотворительный центр. Раньше здесь помещалась школа для мальчиков. Построенное в Викторианскую эпоху, оно производило внушительное впечатление уже одной лишь безобразной солидностью. От былого великолепия не осталось и следа, теперь его густо обвивал плющ, а стены из красного кирпича украшали граффити. Я прошел на спортплощадку с полустертой меловой разметкой. По углам росли сорняки, буддлея с потемневшей шелухой цветов, увядших с памятью о лете, и, чуть ниже, в трещинах кирпичной стены, кипрей.
В самом здании повсюду звучали детские голоса, как память о тех мальчишках, что носились когда-то по этим коридорам. Взбежав по лестнице, я вошел в столовую. На стенах пестрели детские рисунки, в воздухе висел запах лазаньи и разгоряченных тел. Джо стояла во главе стола, обнимая одной рукой прижавшуюся к ней девчушку. Плечи малышки дрожали от рыданий, а на сером джемпере Джо расплывалось темное пятно. Отрезая кусок горячей лазаньи, она наклонилась и поцеловала бедняжку в мягкие кудри. Два других волонтера — мужчина с лысиной и и пухлая улыбчивая женщина — стояли в углу с парой ребят постарше, готовых, похоже, вот-вот сцепиться друг с другом.