Наследник! Вместе с ними о нем мечтала вся Англия! После двух выкидышей Шарлотта вновь была беременна. На этот раз роды ожидались в октябре. Октябрь наступил, дни шли за днями, а ребенок все не появлялся на свет. Молодой женщине регулярно делали кровопускания и ставили клизмы. Ей рекомендовали поменьше есть, но это не улучшало состояния ее здоровья. Она впала в депрессию и очень жалела о том, что рядом с ней не было ее матери: та жила в Италии в окружении богемы. Шарлотта написала ей умоляющее письмо, но оно осталось без ответа.
Лишь через две недели после назначенного срока родов у нее начались схватки. Вопреки обычаю того времени, Леопольд ни на миг не покидал жену. Продолжавшиеся двадцать часов схватки вместо того, чтобы стать чаще, вдруг наоборот пошли на убыль. Доктор Крофт, до ужаса боявшийся причинить какой-нибудь вред своей августейшей пациентке, отказывался применять акушерские щипцы и настаивал на том, чтобы все шло естественным путем. В девять часов вечера Шарлотта разрешилась наконец от бремени мертвым мальчиком. Смерть ребенка, наступившая перед самым его появлением на свет, ясно указывала на то, что произошла она по вине врача.
Переживая за мужа, несчастная принцесса нашла в себе силы и прошептала: «Надеюсь, что в следующий раз нам повезет больше». Ей было всего двадцать лет. Но ближе к полуночи ее начало лихорадить. Врач заставил ее выпить портвейна, надеясь, что это ее согреет. Штокмар не был уверен в том, что его английские коллеги выбрали для принцессы правильное лечение, но не осмелился им противоречить, наблюдая со стороны за этой чередой врачебных ошибок. Шарлотта, заметив его, пробормотала между двумя приступами икоты, называя его на английский лад: «Стокки, они напоили меня!» Это были ее последние слова. Через пять часов после родов она последовала за своим ребенком, умерев от разрыва матки.
Немецкий доктор побежал будить принца: тот встал на колени возле кровати жены и обливал слезами ее ледяные руки. Подняв глаза на Штокмара, не менее расстроенного, чем он сам, он воскликнул: «Обещайте мне, что вы никогда меня не оставите!» Регент на долгие месяцы заперся в своем павильоне в Брайтоне. Он переживал не только из-за смерти дочери, еще сильнее он переживал оттого, что теперь у него не было наследников. Он не присутствовал на похоронах принцессы, организованных с большой пышностью; прощание с ней началось еще с ночи, так делалось всегда, когда умирал кто-нибудь из королевской семьи, и это придавало церемонии особую трагичность. В карете, задрапированной черной тканью, Леопольд проследовал за останками супруги в церковь Святого Георгия в Виндзоре, где герцоги уже начали ссориться между собой, выясняя у кого больше прав на корону.