Симона Арчер с самым невинным видом разрывала его на части, восхищая и возбуждая его. Элен де Ларж становилась проблемой, начиная заявлять на него права. И поскольку ее муж мог угодить в могилу в любой момент, ее собственничество тревожило Ариста.
Он решил снова увидеться с Симоной, когда приедет в город, и постарается, чтобы об этом узнала Элен. Нельзя позволять ей быть слишком уверенной в нем.
Он провел некоторое время, просматривая приглашения и раздумывая, где сможет встретить Симону, и наконец решил, что лучше всего зайти в ложу ее семьи в опере. Его визит будет случайным. Он проявит лишь столько интереса, сколько нужно, чтобы заинтриговать такую самоуверенную и независимую женщину и не внушить ее отцу мысль о возможном предложении. Он определенно еще не собирается жениться, даже на богатой наследнице. А когда решит, то последует совету отца и выберет женщину тихую и послушную, возможно юную девицу, получившую образование в монастыре.
Симона Арчер слишком волевая для женщины… однако какая женственная! Странно, как живо он может вспомнить ее длинные ресницы на изящных щеках и трепет ее губ под его слишком пристальным взглядом. Он почти ощущал аромат ее волос.
Вероятно, он поедет в Новый Орлеан завтра. И следует позаботиться об объявлении о сбежавшем рабе.
Симона увидела это объявление в газете, которую ее отец и старший брат Алекс привезли домой из своей юридической конторы в городе:
«Три дня назад пропал Мартин, полевой работник, тридцати четырех лет, очень черный, около шести футов ростом, здоровый. Говорит по-английски и по-французски. Одет в полосатые хлопчатобумажные брюки и синюю хлопчатобумажную рубашку, кожаные туфли и фетровую шляпу с узкими полями. Возможно, находится в окрестностях Нового Орлеана. Сто долларов награды за информацию, ведущую к поимке, двести долларов, если будет приведен к нижеподписавшемуся на плантацию Бельфлер.
Арист Бруно»
Значит, раб убежал от собак.
К несчастью, имя владельца, напечатанное типографским шрифтом, вызвало очень интимные и яркие воспоминания. Смутная фигура, оставившая версальскую розу в ее окне, пока она спала. Вальс на галерее в лунном свете. Царапанье ткани его костюма по голой коже ее рук и запах табака и лавровишневой воды. Невероятная мягкость его губ на ее виске, поразившая и смутившая ее, оставившая ее почти безвольной… пока движущаяся тень не превратилась в то ужасное, со шрамом, лицо надсмотрщика, приведя ее в чувство.
Отец Симоны упомянул объявление месье Бруно за обедом:
— Должно быть, этот раб бежал, когда мы гостили в Бельфлере, воспользовался суматохой. Арист говорил о нем, Симона?