Могу представить, как в некоем давнем мире,
Первобытно-немом, другом, далеком от нас,
В оглушающем безмолвии, полном только жужжанья и невнятного гула,
В зарослях, среди просветов, мелькала птица колибри.
Прежде чем живое одушевилось,
Пока взбухала и напирала Материя, преодолевая бесчувственность,
Эта крошка проклюнулась из скорлупы
И, сверкая оперением, исчезла меж громадных, неспешно идущих в рост стеблей.
Похоже, в те времена цветы еще не цвели —
В том мире, где птичка колибри, взлетев, обогнала всё созданное.
Наверно, она вонзала свой острый клюв в источавшие сок тугие побеги.
Возможно, она была огромной:
Ведь, говорят, папоротники и ящерицы раньше были гигантскими.
Возможно, она была хищным, наводящим ужас чудовищем.
Мы смотрим на птицу колибри в перевернутый телескоп Времени —
И впрямь повезло нам: что правда, то правда.