На днях я был обеспокоен — встревожен — поймав себя на том, что на ходу сам себе напеваю мелодию. Это не была тема Гайдна, или Брамса, или Чарли Паркера, или даже Боба Дилана. Я энергично напевал: «It takes two to tango» — совершенно заунывный хит, от которого абсолютно нельзя избавиться, прилипающий к ушам как жевательная резинка, который был необъяснимо популярен где-то в 1950-х. Я уверен, что никогда в жизни не выбирал эту мелодию, высоко не ценил эту мелодию, и никогда не считал, что она была лучше, чем тишина, но это был ужасный музыкальный вирус, по крайней мере столь же живучий в мемофонде, как любая мелодия, которую я действительно ценю. И теперь, в довершение всего, я воскресил вирус во многих из вас, кто, несомненно, будет проклинать меня на днях, когда обнаружит, что напевает, впервые за более чем тридцать лет, эту надоедливую мелодию.
Для меня сводящий с ума джингл — это как раз зачастую не мелодия, а бесконечно повторяемая фраза, не с каким-то явным значением, а лишь фрагмент выражения, которое я, или кто-то еще, возможно, произнес в некоторый момент в течение дня. Не ясно, почему выбирается определенная фраза или мелодия, но, когда она застряла, чрезвычайно трудно ее сдвинуть. Она продолжает бесконечно повторяться. В 1876 году Марк Твен написал рассказ «Литературный Кошмар», о том, как его разум перенял смешной фрагмент стихотворной инструкции проводника автобуса для билетного автомата, в котором рефреном было «Режьте, братцы, режьте!»[17].
Режьте, братцы, режьте!
Режьте осторожно!
Режьте, чтобы видел
пассажир дорожный!
Это мантра-подобный ритм, и я едва отважился процитировать его, опасаясь заразить вас. У меня он крутился рефреном в голове в течение всего дня после прочтения истории Марка Твена. Рассказчик Твена, наконец, избавился от него, передав священнику, который, в свою очередь, был доведен до помешательства. Этот аспект истории «бесовой свиньи» — идея, что, когда вы передаете мем кому-то еще, вы, таким образом, от него избавляетесь — является единственной деталью, которая не звучит правдоподобно. Лишь то, что вы заражаете мемом кого-то еще, не означает, что вы очищаете от него ваш мозг.
Мемами могут быть хорошие идеи, хорошие мелодии, хорошие поэмы, так же как вздорные мантры. То, что распространяется имитацией, подобно генам, распространяемым с помощью размножения тел или вирусной инфекции, является мемом. Главный интерес к ним состоит в том, что существует по крайней мере теоретическая возможность истинного дарвиновского отбора мемов, по аналогии со знакомым отбором генов. Те мемы, которые распространяются, делают это потому, что они хороши для этого. Неумолимым джинглом Деннетта, как моим и моей жены, было танго. Действительно ли есть что-то коварное в ритме танго? Скажем так, нужны дополнительные свидетельства. Но общая идея, что какой-то мем может быть более заразным, чем другие, из-за присущих ему свойств, достаточно разумна.