Расплетая радугу: наука, заблуждения и тяга к чудесам (Докинз) - страница 48

На первую страницу

Нам никогда не доставалось никаких прямых оснований предполагать, что у нас есть компания. Возможности, что Вселенная кишит жизнью и противоположная возможность того, что мы совершенно одни, в равной степени интересны, каждая по-своему. В любом случае, желание узнать больше о Вселенной, мне кажется непреодолимым, и я не могу себе представить, что кто-нибудь с по-настоящему поэтической чувствительностью может быть не согласен с этим. Я иронично удивлен, как много из того, что мы открыли до сих, пор является прямой экстраполяцией расплетения радуги. И поэтическая красота того, что теперь показало расплетение, от природы звезд до расширения Вселенной, не могла не захватить воображение Китса; должна была приводить Кольриджа в состояние бурной мечтательности; заставляла бы сердце Уордсуорта подскакивать как никогда прежде.

Великий индийский астрофизик Сабрахманьян Чандразехар сказал в своей лекции в 1975 году:

Этот «трепет перед прекрасным», этот невероятный факт, что открытие, стимулированное поиском красивого в математике, находит свой точный аналог в природе, заставляет меня говорить, что красота это то, чему отвечает человеческий разум в его наибольшей глубине.

Насколько более искренне это звучит, чем знаменитое выражение на первый взгляд схожей эмоции Китса:

«В прекрасном — правда, в правде — красота»
Всё, что ты знаешь и что знать должна.
«Ода на греческой вазе» (1820)

Китс и Лэм должны были поднять свои бокалы за поэзию, и за математику, и за поэзию математики. Уордсуорт не нуждался бы ни в каком ободрении. Он (и Кольридж) был вдохновлен шотландским поэтом Джеймсом Томсоном, и, возможно, вспомнил томсоновское, «Памяти о сэре Исааке Ньютоне» (1727):

…Даже сам Свет, проявление всех вещей,
Невидимо сиял, пока живейший ум
Не расплёл блистающее одеяния дня;
Из выбеленного неразличённого огня.
Собрав каждый луч в свой род к очарованному глазу, выделившему великолепную родительских цветов чреду.
Первым — огненно красный
Струился живо вперёд; затем — рыжевато-оранжевый;
Следом — прелестный жёлтый; рядом с которым
Выпадали освежающие зелёные лучи,
Затем — голубой, наполняющий осенние небеса.
Божественная игра; затем — всплывали уныло
Краски глубокой сини, а дальше
Тяжеловесно падали вечерние заморозки;
Когда последние отблески света
Таяли в слабеющем фиолетовом цвете.
И когда тучи проливаются розовым душем,
Высвечивается особый водяной блеск;
И тогда над нашими головами извиваются
Восхитительные видения росы, тающие затем на полях.
Результат — мириады смешанных оттенков;
И эти мириады — безграничный источник
Следующая страница