3. Юля
Нет ничего прекрасней в путешествии, чем случайные встречи! Когда надоедают храмы и замыливается глаз от несчетных красот природы, когда устаешь от чужеземной экзотики и начинает хотеться домой, вдруг возникают те, с кем можно провести вечер-другой, чтобы затем двинуться дальше, уже не чувствуя себя таким одиноким.
Юля встретилась мне в нужный момент, и я ей, похоже, тоже. В отличие от меня, она устала не от переездов, а от сидения в Путапатти. За пять месяцев, проведенных здесь с больной мамой, девушка успела по-настоящему заскучать. Мы устроились на крыше дома в открытом кафе и ели по третьей порции мороженого. Моя собеседница никуда не торопилась. Она машинально рисовала ложечкой на чуть подтаявшей поверхности белого брикета и время от времени бросала в мою сторону долгие, волновавшие меня взгляды.
— Ну да, скучаю немного, — ответила Юля на вопрос о жизни в Путапатти. — Зато читаю или выезжаю куда-нибудь поблизости. Маме лучше, когда я рядом с ней. А еще у меня есть подруга, как и ты, из Москвы. Жаль, что мне сейчас массаж нельзя, может ей сделаешь?
В пути, чтобы окончательно не забыть выученные в Варкале несколько десятков движений, я нет-нет да и находил кого-нибудь, кому хотелось испытать новые ощущения. Как правило, это оказывались совсем еще юные создания, мало что знающие как об аюрведическом массаже, так и о жизни вообще.
— А какая она, твоя подруга? — спросил я не без интереса.
— Тебе понравится, — улыбнулась моя новая знакомая. — Она в театральном училась. А потом группы в Турцию возила. Надоело, вот и приехала сюда. Представляешь, вообще без английского!
Подозрение о том, что с Юлиной подругой я знаком, у меня закралось сразу, но виду я не подал — мало ли по Индии шляется красивых девушек, хотевших стать актрисами и не выучивших английский язык! Чтобы убедиться в том, что моя догадка верна, я спросил:
— Как ее зовут?
— Люда. Но ты с ней вряд ли знаком, она в Москве недавно. А вообще-то откуда-то из Средней Азии.
С Людой было все ясно, но я решил довести дознание до конца.
— А на зоне твоя подруга не работала? — задал я прямой вопрос.
Держи Юля в этот момент арбуз, быть бы ему на земле. Я даже пожалел о том, что так напугал милую собеседницу. Впрочем, выслушав историю нашего знакомства, она немедленно придумала план, как разыграть подругу. На следующий день к десяти утра я должен был явиться в кафе.
— Жаль, что ты не умеешь летать, — вздохнула Юля, и мы, держась за руки, спустились с крыши на землю.
4. Даршан
В четыре утра, задолго до рассвета, я сидел на каменном полу, подложив под себя крошечную подушку и безуспешно пытаясь скрестить ноги по-турецки. Кроме меня, под позолоченной крышей мандира расположились еще несколько тысяч человек: мужчины на своей половине, женщины — на своей. Лица у всех были напряжены ожиданием учителя, а тот все не появлялся. Часам к шести, когда я устал рассматривать публику и решил, что с меня хватит, по рядам «преданных» пробежала дрожь и тысячи голосов подхватили протяжное «о-о-о!» Из дальнего угла выехал огромный белый «джип» и очень медленно — так медленно, словно его несли на руках — покатил вдоль рядов к центру мандира. В окно «джипа» задумчиво смотрел аватар. Голову его венчал огромный шар темных курчавых волос. Аватар был похож на постаревшего Джимми Хендрикса. Его лицо прорезали глубокие морщины, и голова качалась в такт движению. Я испытал острую жалость к старику, которому два раза в день — каждую неделю, месяц, год — без отпусков и больничных приходится отрабатывать свою избранность, являться на даршаны и благословлять «преданных». И в этот момент в груди что-то екнуло: уже проехавший мимо Саи Баба обернулся и смотрел прямо на меня. Какие там морщины, какой тройной подбородок! Я видел только сияющие, вбирающие в себя целиком глаза. Взгляд словно куда-то звал, и, повинуясь ему, я пошел в темноту. Последнее, что запомнилось, были повернутые в мою сторону головы «преданных»: на меня смотрел весь мандир.