Рикша мрачнеет. Столько платят за проезд местные. Согласиться на такой бакшиш от белого — признать полное поражение. В другое время он бы высказал все, что думает обо мне, но дело зашло слишком далеко — он столько времени потратил на мою обработку! Стараясь не смотреть мне в глаза, он показывает на кабину.
— Так десять, договорились? — для верности переспрашиваю я, и он молча кивает головой. Как только я устраиваюсь внутри, рикша начинает крутить педали с такой скоростью, что по сторонам в ужасе разбегаются магазины, лавки, лавчонки.
— Эй, помедленнее! — кричу я ему, но он, не обращая внимания, прет в сторону храма и на ходу успевает махнуть рукой знакомым: как-никак, он при деле, и в коляске у него — сахиб, хотя и омерзительно жадный.
Через десять минут мы на месте. Я выхожу из коляски и лениво лезу в карман. Он протягивает руку за деньгами, и в его ладони оказываются три бумажки по десять рупий.
II.
На следующее утро рикша ждет у гостиницы. Чтобы не упустить странного клиента, он приезжает к шести, и когда в девять я выхожу из номера, он издалека радостно улыбается и загодя распахивает дверцу коляски. Его зовут Раджу, ему 23 года, он услужлив без подобострастия, и у него веселый нрав. Три дня он возит меня, показывая местные достопримечательности, и пытается быть еще и экскурсоводом. Когда Раджу чего-то не знает, он тут же придумывает. Он путает названия рыб, деревьев и храмов. Но мне это не важно, мне интересен он сам.
В пути мы разговариваем. Мы подтруниваем друг над другом, как старые знакомые, но при этом Раджу не забывает после каждой фразы добавлять «сэр». Он распрашивает меня о Москве, о том, как я живу. Ему все интересно.
— У вас есть дети, сэр?
— Да, двое. Сыновья.
— Сколько им лет?
— Такие же оболтусы, как ты. Кстати, ты почему не учишься?
— Вы бы, сэр, еще спросили, почему я на рикше не езжу! У меня сестра в университете. И еще две есть — их нужно замуж выдать.
— Это, что же, ты должен их выдать?
— А кто еще! Отец на пенсии, мама болеет. А в школе, между прочим, я отличником был. Математику знал лучше всех.
Мы едем мимо рыбного рынка, проезжаем скобяные и обувные мастерские, слева остается недостроенное здание школы. Еще минут пять, и мы выедем за ворота университета. Там граница города, дальше океан с пустынным на десятки километров пляжем, где на песке разбросаны панцири гигантских черепах. Если такая попадает в рыбацкие сети, то задыхается, а рыбаки, пока тащат ее, радуются — вон сколько рыбы!
Завтра я уезжаю из Пури. Прекрасный город! Таких в Индии мало — туристы еще не успели сломать его многовековой уклад. Здесь не видать «макдональдсов», зато завернутые в холстину трупы сжигают прямо в центре города, и всякий может зайти посмотреть. Сюда на праздник съезжаются паломники — больше миллиона! Они впрягаются в огромные колесницы (каждое колесо в два человеческих роста!) и вывозят из храма три статуи — Джаганатха и его божественных брата и сестру. Их моют сначала водой, потом молоком, а потом бхангом — конопляным настоем. Люди тоже пьют бханг и забывают обо всех своих бедах: о том, что рыба мелкая, а денег мало.