Я не верил своим ушам. Я не верил своим глазам. Я помнил, как он, Боря Липкин, поднялся, навис над столом, занимавшим пол-офиса, и потряс толстой, стиснутой в кулаке пачкой долларов:
— Теперь мы увидим, кто и у кого попляшет!..
— Что же случилось?.. Ведь ты был в такой дружбе с Родионовым... И мало того, — съязвил я, не удержавшись, — ты ведь даже... Правда, не знаю, так ли это на самом деле... Крестился...
— С волками жить — по волчьи выть... — угрюмо буркнул, скосившись в сторону, Липкин.
— М-м-м... И все-таки Родионов...
— «Родионов! Родионов!..» — Липкин вспыхнул, одутловатые щеки его побагровели. — А что — Родионов?.. Ты думаешь, он за человека меня считал когда-нибудь?.. Кто я для него был?.. Жид!.. Понял?.. Жид пархатый!.. Жидяра!.. Усек?.. «Умный еврей при губернаторе» — слыхал про такую должность?.. Так вот: все эти Березовские, Гусинские, Ходорковские и прочие — «умные евреи при губернаторе»!.. И все!.. И не больше того!.. А настанет момент, когда у них появятся свои Березовские и Гусинские, тогда этим тоже дадут хо-орошего леща под задницу и выпрут на все четыре стороны!.. Думаешь, почему они денежки в загранбанках держат?.. Да все поэтому!..
— Но ты-то... Заводик под Лионом или как это — «небольшое предприятие»... То да се...
— «То да се»!.. Думаешь, все это мое было?.. Я же сказал: я был им нужен до поры до времени — и только!.. Моего, если хочешь знать, тут было кот наплакал!..
Мы помолчали. С дуба, под которым мы сидели, сорвался желудь и шмякнулся об асфальт.
— Ты что же, совсем нищим сюда приехал?..
Видимо, Липкин уловил в моем голосе жалостливую нотку и усмехнулся:
— Ну, нет, напрасно ты меня за окончательного пентюха держишь... Правда, если бы я не дал недавно маху с лицензиями, а сунул, кому требуется... Да что теперь говорить!.. На хлеб с молочишком нам с Юлькой хватит, а может и еще кое на что...
Он покровительственно, точь-в-точь как в свое время у себя в офисе, посмотрел на меня, на мою легкую и довольно поношенную, еще из Союза, куртку, на грубые, на толстой подошве, туфли китайского производства, на свернутую в трубку газету (мне почему-то не хотелось объяснять Липкину, что в ней...) — и под его взглядом вдруг вспомнилась мне огромная, подступавшая к нашим окнам толкучка, беспорядочное коловращение массы народа, пьяные, надрывные голоса, наглые выкрики, призывные, молящие глаза, кишение стариков и старух, выпрашивающих милостыню у входа...
— Я знаю, о чем ты думаешь, что хочешь сказать... — Липкин улыбался, но кончики губ его дрожали, казалось, ему стоит больших усилий сдержаться. — Что мы, коммерсанты, бизнесмены — грабители, кровопийцы... Ведь так?.. Но ты-то — не грабитель, не кровопийца, а совсем даже, как говорится, наоборот... И что же?.. Оба мы сидим на одной скамеечке, рядышком, в Нью-Йорке... Скажешь, случайность?.. Нет, это судьба. Наша еврейская судьба...