Полковник облачался. Кивнув воспитаннику на лежащий рядом костюм, он продолжал отдавать инструкции подоспевшему Герману, одновременно с этим застегивая «крокодильчики».
— Вооружай мужиков, чем найдешь, и расставляй у входа. На случай, если нас наверху порешат и внутрь полезут, — дай им втянуться, и тогда атакуй. Первый удар отобьют — тогда уж готовы будут, не подступитесь, покрошат. Так что шанс у вас только один — врасплох застать.
— Не волнуйся, Сергеич. Ты у нас тут не один такой, стратег. Тоже кой-чего умеем…
Полковник с сомнением глянул на него, но говорить ничего не стал. Оглянулся на Данила — тот уже стоял полностью одетый и с ружьем наперевес.
— Ну что? Двинули?
Данил в ответ кивнул и нахлобучил на голову противогаз. В тот момент его переполняла неимоверная гордость за то, что именно он идет в паре с Родионычем.
Войны наверху не было, а имели место очень даже цивилизованные переговоры. Представители высоких договаривающихся сторон сошлись на нейтральной территории — на пятачке у мраморного крыльца вокзала — и, склонив друг к другу головы, о чем-то бубнили. В нескольких метрах с обеих сторон стояла охрана — по два человека с автоматами. На появление еще одной группы с оружием в руках караванщики отреагировали крайне агрессивно, мгновенно взяв ее на прицел, но по мановению руки своего предводителя тут же успокоились.
Тогда-то Данил впервые и увидел Барыгу. Невысокий, крепко сложенный, с брюшком, в черном противорадиационном костюме из демрона. Противогаз у него тоже был интересный, в Убежище тогда таких еще не имелось — вместо двух круглых стекол впереди находилось одно большое панорамное стекло, на голове он крепился лямками, не обтягивая череп резиной, а под фильтром торчала горловинка питьевого клапана. Сквозь панорамное стекло видны были улыбающиеся глаза и морщинки, убегавшие от уголков глаз к вискам, и благодаря этому торговец производил обманчивое впечатление добродушного толстячка. Именно эти морщинки да еще вежливость и обходительность, с которой он общался с окружающими, и оставили у Данила при первой встрече самое благоприятное впечатление об этом человеке. Впрочем, очень скоро оно развеялось — на самом деле Барыга оказался жестоким беспринципным циником и торгашом в самом отвратительном смысле этого слова.
* * *
Весть о том, что прибыл торговый караван, разнеслась по Убежищу в течение часа, и у выхода тут же собралась толпа — пришли все, кто не был занят в этот день на работах. Каждый рвался наверх полюбопытствовать, но усиленная охрана, поставленная Родионычем у гермодверей, не выпускала никого. Старшим стоял сам Герман, у которого авторитету было, пожалуй, не меньше, чем у полковника.