… И кто знает, вернись все обратно — повторил бы он все снова?..
Руки китайца дрожали, когда он принимал от Родионыча винтовку, — натерпевшись от своих хозяев, он, похоже, страстно желал их смерти. Заполучив СВД, он тут же наставил ее на «помогальника», и голос его, такой жалкий и кроткий до сего момента, вдруг задрожал, наливаясь бешенством.
— Этого взял… — сквозь зубы прошипел он и ткнул стволом винтовки в Барыгу. — Туда ходи, собачий сын! — ствол указал в сторону подворотни полуразрушенного дома, возвышающегося неподалеку. — Ну?!
Человек в черном в последний раз оглядел стоящих вокруг, нагнулся и, взвалив на спину хрипящего и пускающего кровавые пузыри Барыгу, двинулся в подворотню. За ним, едва ли не подпрыгивая от нетерпения, засеменил китаец.
— Все. Цирк окончен и клоунов сейчас расстреляют, — глядя им в спину, мрачно сказал Родионыч. — Дан, вскройте с Саней ящики, найдите ОЗК. Берите, сколько унесете, и тащите в Убежище. Пусть мужики одеваются и мигом сюда. Нужно управиться до вечера — тут столько добра, что одни мы и за три дня не успеем.
Из подворотни вдруг ударил винтовочный выстрел. Данил дернулся, словно от пощечины, и полковник, заметив это, грустно усмехнулся:
— Вот так, дружок. Наказать — оно не просто, да? А отпускать нельзя, понимаешь?
Данил молча кивнул — говорить ему не хотелось.
* * *
Шуму по результатам вылазки было очень много, и мнения о ней разнилась от резко отрицательных до крайне положительных и одобрительных. Впрочем, добыча оказалась достаточно серьезной даже для того, чтобы заткнуть рты всем тем, кто категорически осудил действия полковника вместе с его «бандой». Большинство людей сходилось только в одном: уж если ограбили караван, так хоть то правильно сделали, что полную зачистку провели. Кто знает, не придут ли оставшиеся в живых через пару лет — мстить? А так — исчез караван, будто и не было его. Против зачистки были только женщины, но кто же слушает их, когда мужчины играют в свои игры?
Разбитые машины так и остались стоять на том же месте, посреди улицы. После того как с них поснимали все мало-мальски ценное и слили соляру, к колонне больше никто и никогда не приближался. Это место словно стало табу. Даже матерые сталкеры, циничные и толстокожие, уходя в рейд, старались обходить расстреляный караван стороной — от колонны машин, ржавеющей среди улицы, веяло тоской и обреченностью. А уж о трупах, лежащих вповалку в салонах автобусов, вообще постарались поскорее забыть.
Китаец, вернувшись, так и не отдал полковнику винтовку. Вцепился в нее обеими руками и упрямо смотрел прямо в глаза Родионычу, играя желваками и щуря и без того узкие глазки. И полковник, махнув рукой, закрепил СВД за ним. К тому же, вскоре оказалось, что Ван Ли обладает незаурядными задатками снайпера, и Родионыч взял под крыло и его — всем прочим премудростям диверсанта учить его было поздновато, но вот искусство снайпера китаец за короткое время освоил в совершенстве.