— Честь имею. Батарей, проводи гостей…
Пашка тут же сделал знак двум бойцам смены, и гости в сопровождении караула потопали к выходу.
Родионыч остался. Подошел к Данилу, остановился. Тут же к ним бочком подкрался Батарей — а ну как интересного чего скажут. Повисло молчание.
— Какие новости, Сергей Петрович? — не утерпел, наконец, Пашка.
Полковник задумчиво теребил «крокодильчик» на ОЗК.
— После обеда собрание командного состава, — наконец прогудел он из-под противогаза. — Интересные новости нам принесли… Ой, интересные…
— А что такое? — вскинулся Данил.
— На собрании, Данил, все на собрании. Спасибо, что подстраховал. А теперь иди-ка ты домой, время уже к обеду подходит. Отбейся часиков до трех, а потом как штык у меня. Двигай.
Данил поднялся, по причине бесполезности даже не пытаясь больше расспрашивать полковника, и потопал вниз: старшой сказал отбой — значит, отбой. К вечеру, так или иначе, все станет известно. Оставалось только набраться терпения.
ГЛАВА 6
ОРЛЯТА УЧАТСЯ ЛЕТАТЬ
Занятия по тяжелой атлетике шли по понедельникам и четвергам. По вторникам и пятницам, с шести до девяти вечера, они занимались рукопашкой. А среда и суббота отводились для теоретической подготовки, и Данил, спроси у него, что интересней, — убей, не ответил бы.
Как же потом, спустя три, пять, десять лет, он благодарил себя, тогдашнего семилетнего балбесика, за то, что надумал удрать. Не будь этой глупой затеи — как знать, сложилось бы все так же, как сложилось теперь? Дед, крепко рассерженный выходкой внука, слово свое сдержал — следующим же вечером Даньку — а с ним и Саньку — препроводили к полковнику, который и взялся за них твердой военной рукой. Родионыч был убежден — и ему с высоты своего опыта и впрямь было виднее, — что дисциплину можно привить не только муштрой, но еще и спортом. Так и начались тренировки, положившие начало последовавшей затем куда более серьезной и основательной подготовке к выживанию в условиях поверхности.
Родионыч отчетливо понимал, что такая кротовья жизнь, какую вели обитатели Убежища, — не вечна. И что настанет день — пускай и спустя десять, пятнадцать лет — когда людям все-таки придется выйти наружу. Нужда выгонит, а что еще вероятнее — тоска по солнцу, небу, ветру. Человек не приспособлен к подземной жизни, два-три поколения — и он начнет вырождаться, а этого уже допустить было нельзя. И вот к тому-то времени и необходимо подготовить бойцов, которые смогут обеспечить безопасность рядовых обитателей Убежища, — люди уже знали, что на поверхности буйным цветом цветет иная, пришедшая на смену человеку жизнь.