На пороге, освещенный вспыхнувшей лампой, возник Грек. Он успел смыть с лица кровь. Проводник тихо закрыл за собой дверь, боясь потревожить того, кто за ней остался.
Глаза их встретились и к своему неудовольствию Ника осознала, что он многое про нее понял. В частности то, что она подслушивала.
Проводник подошел к ней, подхватив по дороге опрокинутый ящик. Перевернул его и сел в двух шагах от нее.
В это время погас свет. Долгие секунды, показавшиеся Нике вечностью, она ждала. Кто их поймет, этих сталкеров? Свернет ей шею как цыпленку, чтобы события, невольной свидетельницей которых она стала, навеки остались тайной.
Когда зажегся свет, Грек сидел на прежнем месте и продолжал смотреть ей в глаза. Только прищурился, чтобы смягчить переход от темноты к свету.
— Знаешь, парень, что мне в тебе нравится? — шепотом спросил он.
Ника отрицательно качнула головой.
— Мне нравятся молчаливые люди, сынок. Ты не любитель болтать. Это хорошо. Меня беспокоит Макс. Передай ему, сынок, то, что я ему многое прощаю, не значит, что так же будут поступать и остальные. Если в ближайшее время, имеется в виду не только Зона, он возьмется упоминать Перца как человека, а не как приправу к борщу, я самолично сверну ему шею… Тебя тоже касается, сынок.
Свет опять погас. Ника воспользовалась темнотой, чтобы перевести дыхание. Гроза миновала.
— Передай ему, сынок, — Грек дождался, пока загорится свет. — Кстати напомнишь и о Кодексе. Если я забуду.
Он надолго замолчал, буравя ее пронзительным взглядом.
— А теперь я покараулю. Отбой.
Внимая его словам, опять погас свет.
Часы показывали шесть тридцать, когда Ника открыла глаза. В тот короткий промежуток времени пока было темно, она успела испытать приступ паники. Ей показалось, что все ушли, оставив ее одну.
Однако, когда зажегся свет, она испугалась по-настоящему.
На том самом месте, откуда не так давно вел задушевную беседу Грек, восседал Перец. Белое лицо, туго обтянувшее череп, синюшные губы, глубоко ввалившиеся глаза, окруженные черными тенями. Посмертная гипсовая маска скончавшегося после тяжелой болезни человека — вот, на что больше всего это было похоже. Дождавшись пока Ника сядет, маска разомкнула синие, бескровные губы и хриплым голосом спросила.
— Выспался, пацан?
Ника едва не поперхнулась слюной. Сдавленное от страха горло не хотело пропускать слова.
— Проснулся, — за нее ответил сталкер. Темные глаза сузились, как рентгеном просвечивая ее насквозь. Ника подавила острое желание провести рукой по лицу, стирая несуществующую грязь. — Собираться будем. Пусть долгий. Это наверху по прямой, а тут сколько поворотов — разворотов, что дорога раз в пять увеличится.