– Так что, теперь мы с ней остались просто два никому не нужных старика! Ты не обижайся, сынок, но я же понимаю, что у тебя своя семья, дети...
– О чем ты, батя! – возмутился Алексей, – Ты что же, думаешь, мы тебя одного бросим? Мы все равно уже собирались возвращаться, так что будешь жить с нами! Я сейчас немного денег подкопил, обменяем нашу "двушку" на трехкомнатную…
Отец тогда ничего не ответил Алексею, лишь грустно посмотрел на него и с сомнением покачал головой. А полгода спустя, прислал письмо, где написал, что они с Татьяной Петровной решили пожениться и уехать к ее сыну в Германию. Там, мол, для стариков условия лучше, и медицинское обслуживание намного качественнее. Спустя год Захаров, продав все свое "движимое и недвижимое", и обменяв питерскую "двушку" на трехкомнатную квартиру, забрал семью и окончательно простился с Севером...
1998 г., август
…– Так что, теперь эта дача мне, вроде как, без надобности! Ты уж извини, Алексеич, остаешься тут совсем один…
– Да мне, поди, и оставаться-то недолго осталось – на девятый десяток скоро перевалит! Заезжала на днях на лисапете Надька с почты, пенсию привезла. Так, она прямо так и сказала: "Тебя, – говорит, – Лексеич, – на том свете давно уже черти с фонарями ищут! Да и старуха твоя, поди, заждалась! А мне гоняй тут, вози, понимаешь, твои копейки!"...
1998 г., ноябрь
После отъезда отца в Дюссельдорф Захаров сильно обиделся на него, посчитав поспешную женитьбу предательством по отношению к памяти матери, а переезд – и вовсе ничем не оправданной глупостью. Долгое время он не звонил отцу и не отвечал на его письма. И лишь получив из Германии третье или четвертое письмо, решился позвонить. По голосу было слышно, насколько сильно отец сдал, но все равно старался бодриться и даже шутить. И лишь в самом конце разговора несмело спросил:
– Может, найдешь какую-нибудь возможность приехать? Так хочется увидеть напоследок тебя, да и внуков тоже… Я тут немного отложил со своего пособия – так что, смогу добавить, если что...
Сознаться отцу, что даже с его помощью приезд оставался малореальным, что устроенный "реформаторами" дефолт поставил его семью на грань выживания, Захаров не мог, да и не хотел – к чему было добавлять огорчений к его и без того нелегкой жизни? Он ссылался на крайнюю занятость, на сложности с оформлением документов, необходимость решать вопрос дальнейшего обучения детей... Разумеется, при этом он ни в малой степени не кривил душой, хотя прекрасно понимал, что времени для встречи остается все меньше. А оно – это безжалостное и неумолимое время – словно река, текло своим чередом, постепенно затягивая в этот неспешный но неодолимый поток людей с их делами, заботами и судьбами…