В самом интересном месте, где она сдерживала смех, потому что он мог задержать ее, а ей скорее хотелось узнать, что там произойдет дальше, радостным голосом я произнес:
-- А меня вытурили из института.
Она оторвалась от чтения, веселые глаза ее сделались такими, словно в костер плеснули кружку воды.
-- Как это вытурили?
-- А вот так. -- Согнул я ногу. -- Коленом под зад.
-- Паразиты. Они это сделали потому, что ты еврей?
-- Нет. -- Ответил я. -- Они это сделали потому, что я не прыгнул на метр сорок.
-- Сволочи. Ты же не кузнечик. Что же ты теперь будешь делать? Может быть опять устроишься кочегаром на киностудию, откуда тебя выгнали за узкие брюки? А что
-- надень старые клеши и пойди таки извинись перед ними.
Вода, которую брызнули в костер, ушла паром. Из уголков, или угольков глаз снова стали вырываться язычки веселого пламени.
-- А знаешь, мы видели через щели в ихнем заборе эту самую свадьбу. -Неожиданно без всякой связи сказала она.
-- Какую, мама?
Я испугался, что огорчил ее своим сообщением и она стала заговариваться.
-- Ну эту, -- показала она на книгу. -- Беня Крик женит свою сестру Двойру. Она таки была похожа на беременного городового. Они жили на Мясоедовской, как раз за углом от нашего дома.
Никак не могу вспомнить, как моя мама варила, хотя примуса шипели постоянно. Не припомню, как она стирала, хотя под кроватью стоял цинковый таз и потертая стиральная доска. Вот, как несла воду через дорогу со двора, что был напротив наших дверей, это я вижу, будто было вчера. Водопровода у нас тоже не было. В древнем Риме был, а у нас не провели. Она несла по мостовой два больших ведра, блестящих на солнце. И специально переходила с ними дорогу всем проходящим мимо, чтоб улыбнуться и сказать им:
-- Вот видите, у вас сегодня будет удача. А что вы думаете, в хорошие приметы нужно верить.
Мне кажется, что по воду она так часто шла затем, чтобы, как она говорила, сделать прохожим удачу. Фима, что жил напротив нас, если у него намечалось что-то важное, кричал:
-- Зина, перейди мне дорогу с ведрами.
И она сейчас же бежала за водой. А потом звала меня и сестру.
-- Пейте, принесла свежую.
Жизнь ее в моей памяти не тянется одной сплошной линией. Она жила пунктирно.
Вот несет через дорогу ведра, и вода раскачивается, разбрасывая солнечные зайцы аж до самой Дерибасовской. Вот пошла за жалкой пенсией -аттестат погибшего лейтенанта -- а вернулась с пирожными, шоколадом, фисташками, чтобы мы узнали, что есть на земле вкусные довоенные вещи. До сих пор чувствую во рту аромат этого горьковатого с непривычки шоколада. Она выходила из дома редко -- базар, магазин, собес. Если соседи встречали ее в городе, то они мне с удивлением сообщали: