– Он не запирает ставни на ночь?
– После смерти сыновей граф терпеть не может находиться в закрытых помещениях. Внизу всю ночь караулит кто-нибудь из его людей, и, поскольку они меняются, в нашем распоряжении будет не больше двух часов.
– Уложимся, – подумав немного, решил я. – Что с лестницей?
– Возьмем на конюшне.
– На конюшне? Нет, Валентин, так дело не пойдет! Лестницу прихватим с собой. Привяжем на крышу кареты.
– Хорошо. Как действовать будем?
– Сначала разбираемся с убийцами, потом навестим Валича. Где сейчас Гуго и Берта?
– Ждут нас на въезде в город. Их придется с собой взять, чтоб на шухере постояли…
– Все правильно, – кивнул я. – Только надо заехать в гостиницу и забрать из номера мою сумку.
– А потом это нельзя сделать?
– Она мне понадобится. Да и переодеться не помешает. И да – внутрь пойду один. Еще не хватало наследить.
– Ладно, – не стал спорить с таким решением Валентин, – ты начальник, тебе видней.
– И не говори…
Жил, так и оставшийся для меня безымянным, галантерейщик на самой окраине Рживи, и его выглядывавшая из-за покосившегося забора двухэтажная хибара на обиталище преуспевающего торговца нисколько не походила. Крыша в прорехах, пыльные окна, отошедшие и рассохшиеся доски облицовки. Сад на задворках запущен, от соседних домов, столь же неухоженных, участок отгораживали густо разросшиеся вишневые деревья. Собаки нет. Слуг тоже.
На улице – никого. Лишь мимо ворот грузно прошествовала вырядившаяся в застиранные обноски Берта с плетеной корзиной на плече. Да еще старый пьянчуга прикорнул в сорняках на обочине. Это Гуго себе местечко у перекрестка присмотрел. Только бы за бродяжничество не забрали.
– Ну идем, командир? – поторопил меня Валентин.
– Слуг точно нет?
– Всех повыгонял. И живет один. Сведения точные, не сомневайся.
– Тогда идем.
Перемахнув через забор, мы настороженно оглядели заросший густой травой двор и обежали дом. Кусты, забор, выходящая на другую улицу калитка…
– Стой здесь. Заметишь что-нибудь подозрительное – сразу свисти, – приказал я и, поправив ремень болтавшейся за спиной сумки, заглянул в распахнутый сарай.
Пыль, плесень и запустение, только у входа сгрудилось несколько тюков и бочонков. Но шарить там слишком рискованно – внимательный человек сразу следы заметит.
Именно по этой причине я не стал пытаться отпереть входную дверь – а ну как где-нибудь неприметную ниточку протянули? – и, предварительно стянув с ног грязные сапоги, забрался в дом через оставленное на весь день открытым окно.
Внутри оказалось ничуть не лучше, чем снаружи. Такое впечатление – хозяин сюда лишь ночевать и приходит. Ночевать и пить: на усеянном хлебными крошками столе валялось сразу несколько пустых кувшинов.