— Елизавета Петровна не приедет.
— Почему?
— Она плохо себя чувствует, — уклончиво ответил Забалуев.
— С утра была здорова, — удивилась Долгорукая и добавила. — Впрочем, это к лучшему.
— Полностью с вами согласен, — кивнул Забалуев.
— Но это не помешает мне поздравить вас с помолвкой! — надменно сказал Владимир. — Нам следует поднять бокалы за счастливую пару.
— Да-да! — поддержал его барон. — И, кроме того я предлагаю на этот вечер забыть о разногласиях. В память о былой дружбе наших семей.
— Это было давно, — недобро скривилась Долгорукая.
— Так давайте притворимся, что мы все еще друзья. Хотя бы на этот вечер, — улыбнулся барон.
— Пусть будет так, — согласилась княгиня.
— Вот и славно! Пора поднять бокалы! Сударыня, что вы предпочитаете? Бургундское, шабли, а может, бренди?
— Пожалуй, бургундского.
— Мне тоже.
— И я, пожалуй, тоже выпью бургундского, — решил Владимир. — Вам, отец?
— Бренди, как обычно. Господа! Я поднимаю этот бокал за здоровье господина Забалуева и его невесты, очаровательной Елизаветы Петровны.
— И за успех сегодняшнего спектакля, дражайший Иван Иванович! За вас! — ответно поднял свой бокал Забалуев.
Потом все направились в театр. Большинство гостей уже сидели в своих ложах на балконе, полукругом опоясывающем партер, где были расставлены декорации, весьма достоверно изображавшие улочки Вероны.
Ложа Корфа — первая слева от партера. Проходя на свое место, барон негромко сказал сыну:
— Не ожидал тебя здесь увидеть.
— А я так просто горю желанием увидеть ту, ради которой вы готовы лишить наследства родного сына.
— Она делает меня счастливым.
— И вы полагаете, что этого достаточно, чтобы переписать завещание в ее пользу?
— Да.
— Признаться, я надеялся, что решение было принято в запале, и что вы передумаете…
— Я не передумал, — тон барона был настолько категоричен, что Владимир решил более эту тему не развивать.
Он сел в кресло чуть позади отца и весь обратился в слух. На сцене заговорили о Джульетте — леди Капулетти и кормилица.
— Кормилица…Скорее, где Джульетта?
— Клянусь былой невинностью, звала. Джульетта, где ты? Что за непоседа! Куда девалась ярочка моя?..
А «Джульетта» готовилась к выходу. Анна очень волновалась. Утром после возвращения из Петербурга она пришла проведать старого Корфа и призналась ему, что прослушивание не состоялось. Анна умолчала об истинных причинах, помешавших состояться ее встрече с Оболенским. Она сослалась на скверные столичные дороги и боялась поднять на барона глаза. Но Иван Иванович принял ее сдержанность за усталость и переживание. И Анна действительно чувствовала себя неловко — барон так надеялся на эту встречу, которая, наверное, состоялась бы, если бы…