— Батюшка сыскной воевода, там народ пришёл. — В горницу сунулись дежурные стрельцы. — Прикажете пущать по одному али просто бумаги ихние к сведению принять?
— Минуточку… Митя спит?
— Недобудимо! — подтвердили бородачи, на минутку обернувшись в сени.
— Тогда просто соберите заявления у граждан, передайте, что каждое будет внимательнейше рассмотрено, о результатах мы сообщим сами. Не забудьте извиниться, что не приняли лично, — у нас тут «государево дело»…
Стрельцы понятливо кивнули. В последнее время я частенько злоупотреблял этой магической формулировкой «государево дело» — хотелось, знаете ли, иногда отдохнуть и элементарно выспаться. Но народ всё ещё верил, и я точно знал, что до послезавтра ни одна, даже самая скандальная, тётка не припрётся разбираться, почему её иску против соседки-стервы до сих пор не дан законный ход с судом и сибирской каторгою али плахой в качестве приговора!
— И Еремеева сразу ко мне, как только явится.
— Слушаемся, батюшка сыскной воевода!
Странно, что его вообще до сих пор нет.
Фома — начальник всей стрелецкой сотни при отделении, он расставляет посты, определяет график дежурств, назначает часовых, следит за порядком в городе, на нём в целом очень много чего держится. Он человек дисциплины и слова, но чтоб так опаздывать на службу…
— Бабуль, поднимайте Митю. Любым способом. Что-то не то начинает твориться у нас в Лукошкине… В смысле прогнило что-то в Датском королевстве…
— Ну дык Дания далеко, а мы-то тут при чём, Никитушка?
— Ни при чём, это образно, это Шекспир.
— Тот самый плагиатор, что ль? Который у деревенских наших бесстыдно истории печальственные тырит?
— Будите Митю, — не встревая в споры, ещё раз попросил я.
Яга сухо козырнула, приложив ладонь к прядке у виска, и бодро шмыгнула в сени. Вася с табуреткой наперевес и Назим с кувшином ледяного айрана направились следом. Олёна вышла, не желая даже как зритель присутствовать при этом садистском акте — пробуждении Митяя.
Пока со стороны сеней доносился шум, ругань, храп и звуки ударов тяжёлым по недобудимому, мы с моей невестой успели хотя бы обняться…
— У вас всегда тут так?
— Всегда, родная. Отделение — шумная семья и нервная работа, но мы своих не сдаём и идём по следу до конца.
— Нашла же я себе, дурочка, жениха-милиционера.
— Да ладно прибедняться, я не худшая партия для бывшей бесовки! На меня знаешь сколько боярышень облизывалось?
— И то верно, пусть губки не раскатывают! А только раз уж с меня всё началось, раз я главная подозреваемая, так я и сама от следствия вашего ни на шаг не отступлюсь.