Дьяк остолбенел минуты на три, лупая глазками и не зная, с кого из нас начать. Я дал ему возможность насладиться увиденным, а потом перешёл к делу:
— Вы к нам по какому вопросу, гражданин Груздев?
— Я… я-то… тьфу, да ты что же творишь, ирод некрещеный?! Ты как посмел матушку царицу тиранить? Ейное ли дело рученьки белые в чужом тазу мозолить, плошки-чашки мыть… — Опомнившийся дьяк подскочил ко мне, храбро вздымая над головой холщовую сумку с письменными принадлежностями. — Ты к чему энто, змий, государыню припахал?!
Миг — и на шее героя думского приказа затянулась удавка, в рёбра упёрся нож, в сумку впились когти, ноги приросли к полу, а в довершение Митя, высунувшийся на шум, повертел головой и улыбнулся:
— Я думал, тут опасность какая вам, Никита Иваныч, грозит, а энто вы сами Филимона Митрофановича жизни лишаете. Ну да небось справитесь, а труп я за овином закопаю, не извольте беспокоиться. Надо будет, и цветочки там посажу, тока свистните…
— Гражданин Груздев, я второй раз спрашиваю, вы к нам по делу или так, суицид приспичил?
— По делу, — жалобно проблеял слуга государев. — Пустите тока, сотрудники милицейские, чтоб вам… всякого по жизни благополучия…
— Спасибо, и вам того же, присаживайтесь. — Все наши незаметно вернулись к своим делам.
Посыльный поёрзал на лавке, борясь с искушением вновь сказать мне какую-нибудь гадость, и наконец молча вытянул из-за пазухи свёрнутое в трубочку письмо от Гороха. Я даже не стал его разворачивать, так, сунул небрежно в кучку и попрощался с дьяком:
— До свидания. Удачи в вашем нелёгком труде. Вас проводить?
— Куды? — не понял он. — Энто что ж, на грамоту царскую и ответа не будет?! Ох, участковый…
— Ответ я чуть позже отправлю, с дежурным стрельцом. Так вас проводить? Я ведь чисто из соображения вашей же безопасности спрашиваю.
Помните, в каком виде дьяк читал стихи Гороху? Так вот сейчас его несуразный наряд был отмечен на спине двумя-тремя точными попаданиями куриных яиц, а неровные полы грязного кимоно здорово подраны уличными собаками. Подхалимистый Филимон Митрофанович являл собой слишком заметную мишень, и я понимал несдержавшуюся ребятню… Однако, к немалому нашему удивлению, гражданин Груздев торжественно сложил руки перед грудью, отвесил низкий японский поклон и ушёл от нас гордой походкой непокорённого самурая-рёнина. Блин, что творится, слов нет…
Мы всей толпой невольно уставились в окно. Дьяк полностью оправдал наши ожидания: у самых ворот он умудрился споткнуться, на ровном месте, хряснуться едва ли не в шпагате, сбить двух дежурных стрельцов, так что оба бородача разлетелись в разные стороны, а бердыш одного махом сбрил половину тощей дьяковой бородёнки…