— Нет моей моченьки сей позор терпеть! Руби меня первым, государыня-матушка, верши суд скорый да поспешливый! Ибо чую я местом задним, что мыслишь ты все свои беды мне, сироте, на головушку переложить. Дескать, энто всё Митька беспутный жену царскую на ревизию базарную подтолкнул… А у самой-то мозги есть?! Так уж руби меня без жалости, всё одно со стыда великого в самоваре утоплюсь…
Моя любимая отдышалась, молча подошла к то краснеющей, то бледнеющей венценосной австриячке, обняла её, как старшая сестра, отобрала топор и мягко усадила на лавку. Царица придушенно всхлипывала…
* * *
— Всё, соколики! — Дверь бабкиной комнатки резко распахнулась, и наша домохозяйка с пылающим взглядом шагнула к столу. — Разгадала-таки я твою загадку, Никитушка! Пиши протокол…
Я мгновенно взялся за блокнот и открыл чистую страницу — наконец-то! Вы будете смеяться, но карандаш сломался уже на второй строчке…
— Ничего не пиши, участковый, — мигом изменила тактику наша эксперт-криминалистка. — А ты, Фёдор Силыч, ну-ка поди сюда поближе, сядь на лавочку, в глаза мне смотри. Помнишь, что тебя той ночью напугало?
Еремеев виновато развёл руками.
— А я, дура старая, ещё гадала, чё ж там за блин горелый с дыркою образовался?! Слушай меня внимательно, руки на коленях сложи, спинку прямо… — Бабка заботливо усадила начальника сотни поудобнее и вдруг резко рявкнула, отвешивая ему оплеуху: — Сгинь, Лихо Одноглазое!
От неожиданности Фома брякнулся навзничь, едва не превратив в половик не вовремя высунувшегося кота. Мат-перемат заполнил горницу…
— Вот и излечился от немоты, — философски резюмировала Яга.
— А я уж думал, он ей сдачи даст, — шёпотом скорби несбывшихся надежд протянул Митя.
Я тривиально отвесил ему подзатыльник. Бабка ответила мне благодарным кивком: в плане воспитания младшего сотрудника наши взгляды по-прежнему сходятся.
Однако, до того как мы с ней смогли серьёзно побеседовать, пришлось вспомнить свои служебные обязанности и разогнать всю толпу «по домам». То есть Митьку в сени баиньки, Еремеева на дежурство, матушку царицу наверх спать, мою любимую туда же (даже чмокнуться на ночь в щёчку не успели), а я сел за стол, положив перед собой бесполезные письменные принадлежности. Разговор предстоял долгий. И начала его Баба-яга тоже издалека…
— Ну вот и услышал ты имя врага неведомого. Только вслух им попусту не мельтеши — беду накличешь. Недаром в народе-то говорят: «Не буди лихо, пока тихо…» Да вот, гляди, кто-то разбудить его на наши головы и сподобился. Можно подлянку эдакую и на Кощея навесить, с него станется. Уж ежели кто и знал, где оно спит, так только Кощеюшка, и хоть фактов нет, а нутром его участие чую. Видать, крепко досадил ты ему, бесовку вечную отобрав, да не для казни, а для законного бракосочетания ради… Однако ж не к тому я речь-то веду. Тебе ведь, поди, другое интересно: как возчик погиб, как Лихо в город попало, какой силою неприятности всем чинит да как от того невезения лукошкинский люд избавить? А вот в этом я те, сокол участковый, уже и не советчица… Нет, страху, в какой меня Кощей вгонял да супружница его (чтоб ей пусто было!), у меня на сердце нет. Я и впрямь не ведаю, что делать. Нет такого колдовства-чародейства, чтоб всем вокруг везение возвернуть, а невезение напрочь прогнать. Знала бы, дык сама первым делом убереглася, ан вон оно как меня в баньке пригрело да помётом изукрасило… Запах-то есть ещё? Нет?! А не врёшь ли, Никитушка, вона нос как воротишь…