Увези меня на лимузине! (Ольховская) - страница 120

– Я знаю, – слова падали, словно камни, неловко и с трудом. – Но я не уеду.

– Тогда хотя бы пообещай не выходить из дома одна!

– Домашний арест?

– Называй, как хочешь. Главное, не создать дополнительных проблем. А ты это можешь, я знаю.

– Так когда мы поедем к Леше?

– Ты меня слушала или нет?

– Можно уже собираться?

Глава 34

В тот день мы все же никуда не поехали. Мешок невозможной, дикой, чудовищной информации, вытряхнутый мне на голову по моему же требованию, оказался компьютерным вирусом, червем, источившим сознание вдоль и поперек, разорвавшим его в клочья. Клочья эти валялись теперь жалкой кучкой, свить из которой веревку и достать способность соображать из болота абсурда не получалось.

Я тупо твердила одно и то же, рвалась ехать на кладбище, не слышала, не воспринимала доводы и уговоры друзей. Я оделась и направилась к входной двери, уточняя месторасположение могилы.

Сергей Львович позвонил моему врачу и попросил его срочно приехать. А я тем временем пришибленным страусом бегала по квартире, пытаясь найти другой выход, поскольку в дверь меня, естественно, не пустили. Перехватили у балкона, перекрыли доступ к окнам. Применить ко мне физическую силу пока не решались. Потом рассказали, что вид у меня был совершенно безумный, глаза не фиксировались на окружающих, высматривая что-то свое, невидимое остальным. И бубнила, бубнила без конца о том, что мне срочно надо к Леше.

Я лично ничего этого почти не помню. А вот появление Иннокентия Эдуардовича запомнила, потому что врачище без разговоров сграбастал меня ручищами, затащил в указанную генералом комнату и с помощью Артура, фиксировавшего пациентку, вкатил мне лошадиную дозу какого-то снадобья.

А потом – все. Тишина, мрак и покой. Никаких кошмаров.

Утром мое сознание оказалось целеньким и крепеньким, а болото абсурда превратилось в озеро холодной ярости, утопившей слабость, душевную вялость и апатию. Туда же отправились обмороки, истерики и прочие проявления бабства.

Теперь я вернулась, окончательно и бесповоротно.

Так-с, вижу, дочку мне доверить побоялись, Ники в комнате нет. И правильно, между прочим, бешеным ослицам детей оставлять не рекомендуется.

Я прислушалась. В квартире было тихо, только со стороны кухни доносились приглушенные голоса. Один из них, уже полузабытый, но такой родной, на мгновение вернул меня в ту, прошлую, полную любви и света жизнь.

Я оделась за сорок секунд, хотя в армии никогда не служила, и заторопилась туда, откуда журчал голос Катерины, Лешиной домоправительницы.

К кухне я подошла тихо-тихо, хотела послушать разговор. И ничего не подслушать! А впрочем, почему нет?