Остановиться уже не могла.
– Я понимаю, старший сержант Мокрицин, у вас, похоже, в интимной жизни сплошные обломы, но это не значит, что вы имеете право так разговаривать с женщиной! Вы ребенка напугали!
– Ничего с вашим ребенком не случится, вон, сидит себе, в небо смотрит, – это подошел второй инспектор. – А собачка вот как раз нервничает.
Нервничает! Да Май просто клокочет от ярости. Лаять громко он не мог, боялся испугать Нику, и потому лишь скалил зубы и рычал. Зато как! Взгляд пса обещал парням в форме долгую и вдумчивую беседу.
Совершенно не обращая на него внимания, безымянный напарник Мокрицина деловито открыл переднюю дверцу машины, взял с переднего сиденья мой рюкзак, а также прихватил мобильный телефон.
– Эй-эй, что за шутки! – я отстегнула ремень безопасности и выскочила из машины. – Вы что, совсем с ума сошли?!
– Ага, – кивнул Мокрицин и врезал мне дубинкой по голове.
Оказывается, это жутко больно! Я бесформенным кулем свалилась на землю. И последнее, что смог зафиксировать мой ошарашенный в прямом и переносном смысле мозг, – слова напарника Мокрицина: «Пса пристрели, да не в машине! Кровищей все угваздаешь!»
На перроне поезд «Небытие—Реальность» первой встречала жуткая, невыносимая вонь. Мое сознание выглянуло из вагона, задохнулось и забилось обратно. Но к вони подбежали болезненный пинок под ребра и длинная, безупречно выстроенная фраза, составленная в основном из наследия татаро-монгольского ига. На языке цивилизованных людей это могло звучать приблизительно так: «А ну, продажная женщина, вставай, иначе тебе грозит принудительный половой акт со мной, причем в извращенной форме! Ах ты, самка собаки, выпачканная калом… ишь, развалилась тут!» И еще много чего интересного и познавательного.
Если учесть, что речь сопровождалась несильными, но унизительными пинками под ребра, то понятно, почему сознание кубарем выкатилось из вагона.
У меня так шустро вскочить не получилось, жутко болела голова. И со зрением были проблемы, один глаз почти не видел. Вместо голоса – хриплый стон, поэтому с ответной речью выступить не удалось. Попробуйте простонать что-то вразумительное!
Второй же глаз транслировал совершенно невероятную картину: грязный длинный барак, двухъярусные нары вдоль стен, заваленные каким-то гнилым тряпьем, крохотные оконца, грудью ставшие на пути дневного света. Я лежала на полу возле входной двери, надо мной возвышалось человекообразное существо, пол которого сразу не определялся. Оно чем-то напоминало приснопамятную матушку маньяка Мирчо: громоздкое, бесформенное, в засаленных портках, стоптанных опорках и рваной телогрейке. На нижней губе висел прилипший окурок. Интересно, он свежий или вчерашний?