Сидеть и старательно таращиться в темноту – глупо. К тому же зрительные нервы от перенапряжения стали придумывать и выдавать на экран нечто совсем уж инфернальное. И это нечто вело себя по-хамски – шуршало, копошилось и злобно бурчало. Видимо, перенапряглось еще и среднее ухо. Левое. В результате у меня родились безнадежно мрачные и депрессивные мысли.
А какими еще они могут быть у дамы, прикованной к стене в подвале чужого дома, когда рядом с ней – труп маньяка, едва не сожравшего ее будущего ребенка, а единственная надежда связана с ирландским волкодавом, гигантским уродливым созданием, один вид которого вызывает у людей стойкое желание убежать. Или залезть на дерево. Или пристрелить зверя, если есть из чего.
Как мой пес справится с миссией, которая почти невыполнима? Подсознание спроецировало кадр из одноименного фильма, только на подтяжках над жутко засекреченным компьютером висел не Том Круз, а Май.
Очень смешно! А бедный мой звереныш сейчас, между прочим, пытается достучаться, вернее, догавкаться до людей. Рискуя при этом схлопотать пулю в лоб.
И в этом случае меня найдут совсем не скоро. Когда различить два тела можно будет только по остаткам одежды.
Значит, придется все же искать пилу. Или топор.
Но это потом. А пока – надо верить и надеяться. Верить в своего пса и надеяться на сообразительность людей. И на их, людей, храбрость.
Мыслительный процесс протекал довольно вяло и вскоре иссяк совсем. Пришлось для его оживления похлопать ресницами. И оказалось вдруг, что уже утро. А может, даже день. Серая мокрая гнусь за окошком не идентифицировалась.
Хотелось есть, хотелось пить, хотелось встать и уйти. Тело от холода онемело, руки и ноги затекли чем-то тяжелым и вязким.
Зато малышка резвилась вовсю, видимо, делала утреннюю гимнастику. А потом она захочет позавтракать. Ох, лапа, я бы тоже не отказалась. Вот только не предлагает никто.
Тусклый свет за окошком с прожектором тягаться и не пытался, но показать мне то, что осталось от психа Мирчо, он смог.
Есть почему-то сразу расхотелось. Совсем. А еще вдруг обнаружился запах. И мухи. Как они смогли проникнуть в подвал в таком количестве?
Да очень просто, через дверь, распахнутую настежь. Оно и понятно, Май шел на таран.
Прямоугольник двери манил меня, звал, издевался. Вот же она, свобода, совсем рядом, иди! Чего расселась, ну!
Становилось все холоднее. Такое впечатление, что дом остыл вместе с хозяином. Лучше бы Май никуда не уходил, остался со мной. И грел меня своим мохнатым теплым боком. И остался в живых…
Потому что моего пса, моего друга скорее всего уже нет на этом свете. Иначе он давно вернулся бы с людьми, городок ведь небольшой. А времени прошло много, слишком много.