— Конечно. Неужели ты не слышишь?
— Нет, — отвечаю я и смотрю на браслет, который словно искрится зелеными глазами. Изабелла смеется.
— Ах, Рудольф! Ты слышишь так мало! — говорит она с нежным укором. — Точно твои уши заросли густым кустарником. И потом ты так шумишь — потому ничего и не слышишь.
— Я шумлю? Каким образом?
— Не словами. Но вообще ты ужасно шумный, Рудольф. Подчас твое общество трудно выносить. Ты больше шумишь, чем гортензии, когда они хотят пить, а ведь эти растения такие крикуньи.
— Что же во мне шумного?
— Все. Твои желания. Твое недовольство. Твое тщеславие. Твоя нерешительность…
— Тщеславие? — удивляюсь я. — Я не тщеславен.
— Конечно, ты…
— Исключено! — возражаю я, но чувствую, что говорю неправду.
Изабелла быстро целует меня.
— Не утомляй меня, Рудольф. Ты всегда гонишься за точными названиями. А ведь и тебя зовут вовсе не Рудольф, верно? Как же твое имя?
— Людвиг, — отвечаю я изумленно. Она впервые меня спрашивает об этом…
— Ах да, Людвиг. И ты никогда не устаешь от него?
— Устаю. И от самого себя тоже.
Она кивает, словно это самая естественная вещь на свете.
— Ну так перемени его. Почему ты не хочешь быть Рудольфом? Или еще кем-нибудь? Уезжай отсюда. В другую страну. Любое имя — тоже имя.
— Ну что поделаешь, если меня зовут Людвиг? Как я могу изменить его? В городе меня все знают.
Изабелла словно не слышит.
— Я тоже скоро уйду, — говорит она. — Я чувствую. Устала я, и устала от своей усталости. Уже все понемногу пустеет, полно прощальной тоски и ожидания.
Я смотрю на нее, и меня охватывает внезапный страх. Что она имеет в виду?
— Разве каждый из нас не изменяется непрерывно? — спрашиваю я.
Она смотрит вдаль, на город.
— Я не это имею в виду, Рудольф. Мне кажется, есть еще какое-то другое изменение. Более значительное. Подобное смерти. Может быть, это и есть смерть.
Она качает головой, не глядя на меня.
— Его всюду ощущаешь, — шепчет она. — И в деревьях, и в тумане. Ночью оно капает с неба. Этим же полны тени. А во всем теле — усталость. Она прокралась туда. Гулять мне уже не хочется, Рудольф. Мне было с тобой очень хорошо, даже когда ты не понимал меня. Но хоть ты был тут. Иначе я осталась бы совсем одна.
Я не знаю, о чем она говорит. Странное мгновение. Вдруг наступает удивительная тишина, ни один лист не шелохнется, только Изабелла чуть помахивает рукой с длинными пальцами над краем плетеного кресла и тихонько звякает браслет с зелеными камнями. Заходящее солнце окрашивает ее лицо в такие теплые тона, что оно кажется противоположностью всякой мысли о смерти, и все же у меня такое чувство, словно какой-то холод разливается вокруг, подобный беззвучному страху, а что когда снова начнется ветер, Изабеллы тут уж не будет. Но вдруг ветер проносится по кронам деревьев, он шумит листвой, наваждение исчезло, Изабелла встает и улыбается.