Я выпрямляюсь.
— Нельзя играть, не сделав ставку, господин капитан.
На минуту мне кажется, что он ускользнул от меня. Но потом он кивает.
— Все как вы и сказали, — говорит он медленно. — Мы ждем. Это то, что мне известно. Мы ждем четвертого пассажира.
За пять часов до этого «Кронос» меняет курс. Напротив кают-компании висит низкое, матовое солнце, и по тому, как оно расположено, мне это очень хорошо заметно. Но почувствовала я это еще раньше.
В столовых интернатов все прирастали к своим местам за столом. В нестабильных ситуациях начинают приобретать особое значение любые внешние точки опоры. В кают-компании «Кроноса» мы тоже приклеились к нашим стульям. За соседним столом, погруженный в себя, бледный, склонившись над тарелкой, ест Яккельсен. Фернанда и Мария стараются не смотреть на меня.
Морис сидит спиной к нам. Он ест только правой рукой. Левая подвязана к шее на перевязи, частично закрывающей плотно перебинтованное плечо. На нем форменная рубашка, один рукав которой отрезан, чтобы можно было наложить повязку.
От страха у меня возникает сухость во рту, которая не исчезнет до тех пор, пока я на борту судна.
Когда я выхожу, Яккельсен идет за мной.
— Мы поменяли курс! Мы идем к Готхопу.
Я решила делать уборку в офицерской кают-компании. Если меня будет преследовать Верлен, он вынужден будет пройти мимо мостика. Если же мы направляемся в Нуук, ему придется прийти. Они не могут позволить мне сойти на берег в большом порту.
Я провожу четыре часа в кают-компании. Я мою окна и полирую медные полоски и под конец покрываю деревянные панели маслом тикового дерева.
В какой-то момент мимо проходит Кютсов. Увидев меня, он поспешно удаляется.
Появляется Сонне. Он стоит некоторое время, переминаясь с ноги на ногу. Я надела короткое синее платье. Может быть, он принимает это за приглашение остаться. Это неправильное толкование. Я надела его, чтобы можно было бежать как можно быстрее. Не получив никаких ободряющих предложений, он уходит. Он слишком молод, чтобы решиться сделать первый шаг, и недостаточно стар, чтобы быть навязчивым.
В четыре часа мы швартуемся позади красного небоскреба. Спустя полчаса меня вызывают на мостик.
— В это время года, — говорит Лукас, — есть только одна возможность пройти севернее, если с вами нет ледокола. И даже в этом случае шансы невелики. Надо уйти дальше в море. Или же ты окажешься в заливе, лед неожиданно сомкнётся за тобой, и ты попался…
Я могла бы солгать ему. Но он — одна из тех немногих соломинок, за которые я могу ухватиться. Это человек, который опускается все ниже и ниже. Кто знает, может быть, в ближайшем будущем он окажется там, где мы сможем встретиться.