— Вы знаете, где она находилась? — спрашивает Сэм.
Я смотрю на Шестую.
— Ты знаешь? Генри думал, что в Англии, но до конца не был уверен.
— Понятия не имею. Мы только понимали, что если они так быстро добрались до нее, то им не потребуется много времени, чтобы добраться и до нас.
— Но откуда вы знаете, что она вообще это написала? — спрашивает Сэм.
Шестая бросает на него взгляд.
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю. Вы даже не знаете, где она была, так откуда можете знать, что это была именно она?
— А кто же еще?
— Ну, я ведь вижу, как вы с Джоном осторожны. Не могу представить, что кто-нибудь из вас мог бы сделать такую глупость, понимая, что он следующий. Особенно зная столько о могадорцах. Начать с того, что вы бы не стали публиковать запись, я так думаю.
— Верно, Сэм.
— Так что, может быть, они уже схватили Вторую и пытались выйти на кого-нибудь из вас, прежде чем ее убить. Тогда становится понятно, почему она была убита через считанные секунды после того, как вы ответили. Это мог быть блеф. А может, она знала, что они делают, и сама себя убила, чтобы предостеречь вас. Как знать. Вы понимаете, что это только предположения.
— Да, — говорю я. Но хорошие предположения. Я до них не додумался. Интересно, додумался ли Генри?
Мы едем в молчании, погрузившись в мысли. Шестая ведет пикап на предельно допустимой скорости, и мы обгоняем несколько машин. Вдоль шоссе горят фонари, и горы в их тени кажутся жутковатыми.
— Она могла быть испугана и в отчаянии, — говорю я. — Это могло подтолкнуть на какую-нибудь глупость вроде неосторожной записи в Интернете.
Сэм пожимает плечами.
— Просто мне это кажется маловероятным.
— Верно, — замечаю я. — Но может быть, они перед этим убили ее Чепана, и она была не в себе. Ей ведь было двенадцать-тринадцать лет. Представь, что тебе тринадцать и ты предоставлен самому себе, — говорю я, не успев сообразить, что в точности описываю историю Шестой. Она бросает на меня взгляд, потом снова смотрит на дорогу.
— Мы даже подумать не могли, что это была подстава, — произносит она. — Хотя такая вероятность есть. Тогда мы были просто напуганы. И моя лодыжка была в огне. Трудновато ясно мыслить, когда твою ногу словно отпиливают.
Я мрачно киваю.
— Но даже после первого испуга мы не пытались посмотреть на все дело под таким углом. Мы ответили, и это навело их на наш след. Мы поступили смехотворно. Может быть, ты прав, Сэм. Я только надеюсь, что мы с тех пор стали немного умнее. Те, кто остался.
Ее последняя фраза повисает в воздухе. Нас осталось всего шестеро. Шестеро нас против всех них, сколько бы их ни было. И никакой возможности узнать, как мы могли бы отыскать друг друга. В нас заключена единственная надежда. Сила — в числах. Могущество шести. От этой мысли мое сердце начинает биться вдвое быстрее обычного.